В страхе и негодовании римляне покидали королевский лагерь. На Адриана поступок Барбароссы произвел должное впечатление. Наконец-то нашелся тот, кто сумел дать достойную отповедь ненавистным бунтовщикам. Лишь то плохо, что теперь не избежать кровавой борьбы. А это значило, что коронация должна состояться тайно, дабы ничто не помешало проведению священного обряда.
В глубине души Адриан сохранил недоверие к гордому королю немцев, но теперь он убедился, что Фридрих никогда не пойдет на сговор с мятежниками. Значит, с ним можно ладить, действовать заодно и поддерживать добрые отношения, если только щадить его самолюбие.
Теперь надо было, не теряя времени, приступать к делу, дабы упредить римлян. 17 июня войско Барбароссы уже стояло на Монте-Марио, в непосредственной близости от стен Рима. Было решено провести коронацию уже на следующее утро, в субботу, не дожидаясь воскресного дня, более отвечавшего значимости предстоящего события. Ночью один из кардиналов провел отряд немцев через маленькие ворота в папскую часть города, и они тут же заняли собор Святого Петра. Ранним утром 18 июня 1155 года папа и король покинули Монте-Марио. Адриан, поскакав вперед Барбароссы, приветствовал его на ступенях собора Святого Петра. В расположенной по соседству церкви Санта-Мария Фридрих I произнес торжественную присягу: «Обещаю и клянусь перед Богом и Святым Петром быть с Божьей помощью достойным покровителем и защитником римской церкви во всех ее делах». Затем папа и король со своими свитами снова направились торжественной процессией в собор Святого Петра, где при закрытых дверях и состоялась коронация. С молитвами за нового императора и просьбами у Бога о заступничестве Фридрих был помазан у могилы апостола Петра. Отслужив торжественную мессу, папа вручил Барбароссе меч и скипетр, возложил на его голову золотую корону и дал ему свое благословение. Возгласы ликования громовыми раскатами наполнили обширное пространство собора. Только чудом, свершившимся по воле Всевышнего, дабы исполнилось таинство священного обряда коронации, можно объяснить, что римляне умудрились ничего не заметить, не услышав даже ликующих криков немцев.
Лишь к полудню, когда папа и император, утомленные жарой и коронационными торжествами, сидели за праздничным столом в германском лагере вне стен города, сенат узнал о происшедшем. Почувствовав себя захваченным врасплох и обманутым, он призвал римлян к оружию. Те устремились к собору, перебили немецкую стражу, захватили двух кардиналов и, пожалуй, разграбили бы папскую резиденцию, Замок Ангела, не подоспей вовремя Фридрих. Его рыцари со всех сторон окружили восставших. Началась кровавая бойня, в которой особенно отличился Генрих Лев со своими саксами. Именно им удалось вызволить из смертельно опасного положения Барбароссу, врезавшегося в самую гущу сражавшихся. С наступлением ночи римляне ретировались.
Так коронационные торжества, прелюдией к которым послужила стычка папы с императором, закончились самым неприятным образом. В наиболее щекотливом положении оказался Адриан, теперь не чувствовавший себя в безопасности даже в Замке Ангела, а потому уже на следующее утро покинувший город. Римлянам преподали кровавый урок, однако об окончательном подавлении мятежа говорить было рано. Вместе с папой и его кардиналами покинули город и немцы, искавшие на Альбанском нагорье близ Тиволи спасения от жары и римлян. Там еще раз была отпразднована коронация, на сей раз более пышно и шумно. Папа и император пробыли вместе до середины июля. Этим пока и ограничилась обещанная Барбароссой защита римской церкви.
Но тем настойчивее требовал Адриан перейти в наступление против Сицилийского королевства. Если в своей борьбе против римлян Барбаросса был вынужден ограничиться кровавой расправой, не избавившей папу от постоянной угрозы, то решительное и смелое выступление в поход против сицилийского врага могло привести к полному успеху. Были сделаны все необходимые приготовления. Генуя и Пиза, крупнейшие морские города на западном побережье Италии, предоставили свой флот. Момент был удобный, поскольку Сицилийское королевство после смерти короля Рожера II погрузилось в смуту. Мятежные бароны уже овладели Апулией и приглашали к себе немцев, желая видеть их своими покровителями. Господство над всей Италией, к которому всегда стремились немецкие правители, казалось, могло быть установлено.