В XIV и XV веках это пророчество продолжало существовать, хотя в противовес ему и распространялся миф об императоре-потомке Карла Великого, который освободит церковь от любого мирского засилья, в том числе от претензий германского империализма. И тут в Германии возникла мощная национальная реакция. Это было знаменитое так называемое пророчество Гамалиона примерно 1420 года. «Немцы, — утверждало оно, — изберут императора Almania alta, то есть уроженца верхней долины Рейна; он соберет вокруг себя в Ахене мирской собор, который учредит в Майнце патриарха, и этот патриарх получит папскую митру; император будет сражаться и умертвит папу римского, и Рим утратит свою роль столицы христианского мира, которая перейдет к Майнцу» (Р. Фольц).
Воодушевленные этой легендой немцы какое-то время надеялись, что Сигизмунд, положивший конец Великому расколу, устранив трех бывших одновременно в наличии пап, и будет этим папой-восстановителем. После него они поверили во Фридриха III Габсбурга, который очень их разочаровал. Тогда, вернувшись к древнему мифу XIII века и смешивая его с эпическими повествованиями предыдущей эпохи, они стали мечтать просто «об императоре, одновременно мировом и немецком, который одарит свою страну благодеяниями золотого века» (Р. Фольц). Он будет зваться Фридрихом и выйдет из горы. Но национальное ожесточение помешало тому, что это опять-таки будет Фридрих II, более итальянец, нежели немец. И вот тогда мечта, миф и легенда перенеслись на Барбароссу, великого немецкого государя, восстановившего порядок и власть в Германии, навязавшего немецкое господство Италии, папству и умершего по пути в Иерусалим во главе немецкого крестового похода: «Он не умер, — утверждает одна из легенд. — Он просто спит в горах Тюрингии, сидя меж шести рыцарей за каменным столом, в ожидании того дня, когда он придет освободить Германию от рабства, дабы дать ей первое место в мире…»
Все это позволяет лучше понять происхождение и успех несколькими годами позже (1520 год) «Призыва христианской знати немецкой нации к восстановлению христианского общества», провозглашенного Мартином Лютером.
Связанная отныне с германским национализмом и антипапскими идеями легенда о Фридрихе Барбароссе, спящем императоре, который однажды придет возродить Германию, а через нее, вместе с ней, в ней — и весь христианский мир, не переставала быть источником вдохновения. Почти утратившая свое воздействие на людские умы и настроения и даже подвергавшаяся в современную эпоху насмешкам из- за своего слишком мистического характера, осуждаемого в эту эпоху рационализма и космополитизма, она, естественно, возникла вновь вместе с романтизмом, любовавшимся этими возвышающими дух эпопеями и интересовавшимся всем тем, что относилось к средневековью, а также с утверждением немецкой государственности в XIX веке. Тогда der alte Barbarossa (старый Барбаросса — нем.), по выражению из знаменитой баллады Фридриха-Иоганна Рюкерта (умершего в 1866 году), занял в душе народа и коллективной памяти масс исключительное место: великий среди великих, более великий, чем Карл Великий, потому что типично немецкий: император, чья трагическая гибель сотворила миф, превращающийся теперь благодаря объединению страны в величайший апофеоз, который даже Виктор Гюго после своего путешествия к берегам Рейна постарался передать в своей драме Бургграфы.
История — воплощение ума и опыта веков — и легенда — их поэзия — объединились вокруг этого человека, действительно проделавшего за тридцать восемь лет правления огромный труд.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Помимо легенды и мифа, чтобы подвести итог жизни Фридриха Барбароссы, нужно вновь обратиться к истории.
В момент его прихода к власти в 1152 году империя была ослаблена. По меньшей мере с 1122 года она утратила часть своего авторитета и власти из-за деятельности и успехов папства. Принцы в Германии были разобщены, потому что святой престол вмешивался в выборы монарха. В Италии власть императора могла вообще оказаться забытой или сохраниться ради чистого принципа, без прямой связи с организацией политического общества. Зато в 1190 году монаршая власть в Германии упрочилась и всеми почиталась, Вельфы как будто полностью были устранены с политической арены, принцы и князья в основном согласились добровольно сотрудничать с монархом. На полуострове города и сеньоры сознавали, что являются подданными империи и императора; королевство подчинялось или контролировалось агентами и офицерами Фридриха; папство согласилось с тем, что его деятельность ограничена довольно тесными территориальными рамками, а суверенные и имущественные права определены весьма туманно, а то и оспариваются; Сицилия же досталась сыну Фридриха Генриху VI.