Так, отвечая на косвенное утверждение императорского суверенитета, жалующего права и прерогативы, — утверждение, которое отвергает теоретическую принадлежность regalia городам на основе «естественного права», — текст соглашения в скрытой форме допускает, что эти права — перечень которых неточен и неясен — всегда («с древности»)осуществлялись коммунами, что они фактически принадлежат им («они являются вашими») и что, к тому же, они даются навсегда («навечно»). Всевластие императора соглашается на свое ограничение тем, что признает обычаи, а соблюдение обычаев создает право. Соглашаясь на такой компромисс, Фридрих дал понять, что он наконец полностью уяснил себе итальянские реалии и признает «городской фактор» как составляющую политического общества.
Значит ли это, как утверждают некоторые историки, что этот договор является отступлением Штауфена от своих амбиций на полуострове и что это провал? В действительности все представляется совершенно иначе. Для Штауфена речь не идет ни о победе, ни о поражении; то же самое — для лиги. Стороны просто и довольно легко пришли к такой редакции документа, которая позволила им сохранить достоинство. Соглашение более благоприятное для императора, чем предложения, которые некогда делала Кремона на переговорах в Монтебелло, но в нем чувствуется приглушенный гибеллинизм, который приемлем для умеренных гвельфов. Следовательно, оно способно сохранять в Северной Италии мир, а это самое главное.
К тому же, благодаря сохраненной монархом возможности жаловать или нет regalia, которыми города не пользуются напрямую и за которые он требует компенсацию, размер ее может обсуждаться благодаря свободе, с которой он передает епископам консульскую инвеституру. То есть, не вмешиваясь в эту процедуру лично, благодаря тому, как он может использовать право реквизиции и другие прерогативы, когда пребывает в каком-либо городе, он имеет в своем распоряжении довольно много способов для маневрирования. Он может по собственному усмотрению поощрять один город и притеснять другой, при том что ни один из городов не может отказаться от «соблюдения мира». Таким образом, как и в Германии с принцами, Штауфен становится арбитром, государем, обзаводящимся подданными, которым оказывает протекцию, и, следовательно, все более и более лидером, который в 1183 году старается собрать вокруг себя как можно больше сторонников, исключая только экстремистов-гвельфов и максимально используя соперничество коммун друг с другом.
С этого момента, восстановив порядок в Германии и мир в Италии, он может возобновить авторитарную акцию. Чего ему не хватает, так это владения некоторыми территориями (владения Матильды) и контроля над Церковной областью. Но теперь у него на руках все козыри, необходимые для достижения этих целей. Новая политика, опирающаяся на прочные основы, может быть продолжена со святым престолом, который, впрочем, выступает в качестве истца.
Он не спешит. В Констанце довольствуется тем, что делает папским легатам предложения по урегулированию текущих вопросов. Затем остается в Германии, где в мае 1184 года он председательствует в Майнце на самой пышной и триумфальной за все время своего правления ассамблее, там происходит посвящение в рыцари его сыновей Фридриха и Генриха. В этот момент он переживает самый счастливый миг своего пребывания у власти.
ГЛАВА XII
Успех (1184–1188)
Посвятив в рыцари своего сына Генриха VI, короля Германии и короля римлян с 1168 года и объявив публично о намерении в ближайшее время встретиться с папой Луцием III, Фридрих Барбаросса открыл свои планы ассамблее в Майнце. Во-первых, он захотел завершить в Германии многолетнее дело, начатое еще в начале его правления, а после падения Генриха Льва проводимое по новому плану: объединить принцев вокруг трона внутри страны с помощью самого феодального строя и действующих внутри него законов, а поскольку для выполнения этой задачи необходимо было сделать монархию наследственной, то следовало короновать Генриха VI, короля римлян, императором. Во-вторых, Фридрих намеревался возобновить управление и контроль над всем Итальянским королевством сообразно с политикой, определенной договором в Констанце. Для достижения той и другой целей необходимы были переговоры с папой. Ведь императорскую корону может вручать только папа; вторжение же на полуостров было связано с урегулированием территориальных проблем, возникших между церковью и Италией, а решения их можно было достичь либо через соглашение, либо через дипломатическую изоляцию святого престола.