Ели отступают назад, на небе горят звезды, почти в зените над ним Капелла, Орион закрыт наполовину зубчатым горным хребтом — Лачер хорошо разбирается в звездах. Перед ним вырастают расплывчатые очертания скалы, огромной, как небоскреб, он ощупью пробирается, осторожно огибая ее, и выходит опять на дорогу — вспыхивают огни, светит уличный фонарь, в домах три–четыре освещенных окна. Дорога расчищена и даже посыпана солью.
Лачер входит в деревенский трактир «Медведь», идет по узкому коридору, открывает дверь с табличкой «Зала», останавливается на пороге, оглядывается — за длинным столом вдоль ряда крохотных оконцев сидят крестьяне горной деревушки, толстый полицейский, сам хозяин трактира, а в дальнем углу, на конце стола, под фотографией генерала Гисана[2] на стене, четверо парней играют в ясс.
Лачер садится за столик около напольных часов, не снимая меховой шубы, и говорит, что в снегу на дороге, во флётенбахском лесу, лежит труп.
— Это старик Эбигер, — произносит хозяин трактира, раскуривая короткую сигару.
Лачер заказывает литр беци[3]. Девушка за стойкой вопросительно смотрит на длинный стол. Хозяин трактира, толстый, приземистый мужчина, в рубашке без воротничка и в распахнутой жилетке поднимается из–за стола и подходит к Лачеру.
Литр беци? Не может быть и речи, говорит, двести граммов, пожалуйста. Лачер пристально разглядывает его.
— Шлагинхауфена сын Зеппу стал, значит, новым трактирщиком. Может, заодно и председателем общины?
— Подумать только, — удивляется трактирщик, — да вы никак знаете меня?
— А ты пошевели мозгами, — говорит Лачер.
— Бог ты мой, — прозревает вдруг трактирщик, — да ты уж не Лохеров ли Ваути?
— Ты всегда туго соображал, — говорит Лачер. — Так где литр твоей беци?
По знаку хозяина девушка выносит бутылку, наливает Лачеру. Тот, все еще не сняв мокрую, в ледяных сосульках шубу, опрокидывает стопку водки и тут же наливает себе опять.
— Откуда ты, черт побери, взялся? — спрашивает трактирщик.
— Из Канады, — отвечает Лачер, наливая себе еще и потом еще раз.
Хозяин вновь раскуривает сигару.
— Вот Клери удивится, — говорит он.
— Какая еще Клери? — не понимает Лачер.
— Ха! Цурбрюггенова Клери, — недоумевает трактирщик. — Та, которую у тебя тогда Мани Дёуфу увел.
— Ах вот что, — говорит Лачер и наливает себе еще. — Цурбрюггенова Клери теперь жена Дёуфу Мани. Я как–то совершенно забыл об этом.
— И хоть Клери была тогда беременна от тебя, — продолжает трактирщик, — она все равно стала женой Мани.
Оторопев на мгновение, Лачер опрокидывает стопку.
— Ну и что там получилось? — спрашивает он наконец.
— Малец. Ему теперь уже под сорок. Вон он там под генералом Гисаном режется в ясс.
Лачер даже не глядит в ту сторону.
— А кем же ты стал в Канаде? — спрашивает его трактирщик, попыхивая сигарой.
— Уолтом Лачером, — отвечает тот.
— Воутом Ла–ачером, — тянет удивленно трактирщик. — Чуднóе какое–то имя.
— Да так по–ихнему читается Лохер, — объясняет Лачер.
— А зачем назад приехал? — спрашивает трактирщик, чувствуя вдруг закипающее в нем недоверие, сам не ведая почему.
— А вы все по–прежнему тут копошитесь? — хмыкает Лачер, даже не взмокнув в своей дохе, хотя пьет домашнюю водку, как воду.
Э–э, да чего уж, в этой дыре то дождь льет, то снег сыплет, вздыхает трактирщик. Долина прозевала момент, не подключилась к прогрессу, вот многие и спустились вниз, а тут застряли только те, кто поглупее, кому все равно, бедны они, как церковные крысы, или нет. Ему самому тоже не ахти как повезло. Не говоря уже о том, что не велика честь быть председателем одной из самых заброшенных общин в горах под Берном, его и в личном плане постигла неудача — его первая жена, Оксенблутова Эмми, не беременела, и все тут, наконец один доктор, кудесник из Аппенцелля, помог ей, и она родила Сему, но, по всему, была уже стара для этого и померла от родов. Тогда он через год женился на молоденькой, из Флётигена, от нее у него дочь Энни, вот только что конфирмация была, но матери–то всего лишь тридцать два, он уже стар для этой чертовки, тут глаз да глаз нужен.
А Лачер пил тем временем водку, и нельзя было понять, интересует его болтовня трактирщика или нет.
— В Канаде, — заметил он сухо, — у меня земли больше, чем все ваши горные общины тут, вместе взятые. Уран, нефть, железо. — Потом спросил: — Сколько вас тут осталось еще наверху?
— Шестнадцать, — ответил трактирщик, — остальные ушли.
— А учитель и полицейский откуда? — спрашивает Лачер.
— Учительницу прислали из столицы, а полицейский из Конигена, — говорит трактирщик. — Он же и инспектор лесных угодий.
— Учительница и полицейский не в счет, — бросает Лачер. — Значит, вас четырнадцать семей. И я даю вам четырнадцать миллионов.
— Четырнадцать миллионов? — ахает трактирщик и разражается смехом. — Эка размахнулся, поди, не по карману!
— Мне по карману сумма и побольше, — говорит жестко Лачер.
Трактирщику становится не по себе.
— Четырнадцать миллионов? За так? — спрашивает он тихо.
— Нет, — говорит Лачер. — За это вы мне прикончите Дёуфу Мани.
— Дёуфу Мани? — трактирщик не верит своим ушам.
— Дёуфу Мани, — повторяет Лачер.
— Убить до смерти? — переспрашивает трактирщик. — Его? — И не знает, что даже думать по этому поводу.
— Ну что ты вылупился, как идиот, — говорит Лачер, — Я когда–то поклялся отомстить, теперь вот вспомнил, и клятву свою сдержу.
Трактирщик не мигая смотрит на Лачера.
— Ты спятил.
— С чего ты взял? — ухмыляется Лачер.
— Ты просто слишком много выпил, — решает трактирщик, его вдруг начинает бить озноб.
— Слишком много для меня никогда не бывает, — говорит Лачер и наливает себе еще стопку беци.
— Клери у Мани уже совсем старушка, — произносит задумчиво трактирщик.
— Клятва есть клятва, — говорит Лачер.
— Ты просто рехнулся, Воут Лаачер, — убежденно заявляет трактирщик, встает, тоже приносит себе водки и опять садится. — Просто окончательно рехнулся.
— Мне и это по карману, — смеется Лачер.
— А кому ты, собственно, собираешься мстить? — спрашивает трактирщик, постепенно до него доходит, что тот вовсе не шутит. — Клери или Дёуфу?
Лачер задумывается.
— Забыл, — говорит он наконец. — Помню только, что должен отомстить, помню, что поклялся.
— Бред какой–то, — не может прийти в себя трактирщик и качает головой.
— Возможно, — соглашается Лачер.
Трактирщик молча пьет.
— Тридцать миллионов, — произносит он наконец нерешительно.
— Четырнадцать, — твердо говорит Лачер, опрокидывая стопку. — Вы и с этими–то ничего путного не сделаете.
— Когда? — спрашивает трактирщик.
— Через десять дней, — отвечает Лачер.
— Завтра созову общину, — соображает трактирщик, — только без полицейского.
— Давай действуй, — говорит Лачер.
— Община не согласится, — заявляет трактирщик.
Лачер смеется.
— Согласится. И Дёуфу Мани тоже, я этого сморчка знаю.
Лачер встает.
— Отнеси мне бутылку в комнату.
— Фрида, приготовь четырнадцатый номер, — приказывает трактирщик.
Девушка стрелой взлетает по лестнице, Лачер смотрит ей вслед.
— Хорошая служанка, старшая у Бингу Коблера, — говорит трактирщик.
— Главное, телом хороша, — говорит Лачер и тоже поднимается по лестнице.
Трактирщик за ним.
— У тебя что, нет никакого багажа? — спрашивает он.
— В машине, — говорит Лачер. — Она застряла в снегу недалеко от Флётигена, на краю леса, сползла с дороги по склону вниз. Вместе с четырнадцатью миллионами. В тысячных купюрах.
Они входят в комнату. Фрида стелет постель. Лачер бросает в угол шубу, открывает одно из двух маленьких оконцев, в комнату врывается вихрь снега, он стоит в одном тренировочном спортивном костюме — темно–синем с двойными желтыми полосами. Лачер стаскивает унты. В дверях появляется молодой человек высокого роста, однако несколько толстоватый для своих лет.
— Это мой сын Сему, ему восемнадцать, — представляет его трактирщик.
Лачер снимает синий тренировочный костюм, под ним у него красный, с двойными полосами, он снимает и красный, голым подходит к ночному столику, где уже стоит бутылка с водкой, отвинчивает крышку, пьет, в комнату опять метет снегом. Лачер могуч, без лишнего жира, загорелый, только волосы, густо покрывающие его тело, седые. Трактирщик стоит в дверях, Сему не отрываясь смотрит вытаращенными глазами, Фрида, опустив голову, откидывает на свежезаправленной постели одеяло.
— Раздевайся, — приказывает Лачер, — я без женщин не сплю.
— Да, но… — подает голос Сему.
— Пошел вон! — кричит на него трактирщик и прикрывает дверь. — Идем!
Он с грохотом спускается по лестнице.