Фридрих Горенштейн. Михель, Где твой брат Каин? Эссе о духах и тенях немецкой истории. Зеркало Загадок, 1997, №6. С. 2 ─ 6.
Фридрих Горенштейн. На крестцах. Отрывок из нового романа-драмы. Зеркало Загадок, 1997,№6. С. 37 ─ 40.
Фридрих Горенштейн. Реплика с места. Зеркало Загадок, 1998, №7. С 2 ─ 4.
Фридрих Горенштейн. Сто знацит? Кладбищенские размышления. Зеркало Загадок, 1998, №7. С 30 ─ 39.
Фридрих Горенштейн. Ach wie gut, das niemand weiß, daß ich Rumpelstilzchen heiß. Зеркало Загадок, 1999, №8. С. 14 ─ 19
Фридрих Горенштейн. Как я был шпионом ЦРУ. Венские эпистолии. Зеркало Загадок, 2000, №9. С. 26 ─ 40.
Фридрих Горенштейн. Беседы с Ефимом Эткиндом. Зеркало Загадок, 2000, №9. С. 40 ─ 41.
Фридрих Горенштейн. Как я был шпионом ЦРУ (окончание) Венские эпистолии. Зеркало Загадок, 2002, № 10. С. 23 ─ 37.
В последние годы мы с трудом финансировали «ЗЗ», подстёгивал Горенштейн, который любил журнал, всегда просил, чтобы принесли ещё и ещё ─ экземпляров. Он принимал их с нескрываемой радостью, как маленький ребёнок игрушки. Было трогательно видеть, как этот большой человек носится с маленькими яркими журналами. А после смерти писателя уже и стимула не было к изданию «ЗЗ», и он как-то естественно и сразу, как бенгальские огни, погас. В общей сложности мы продержались с журналом 8 лет ─ с 1995 по 2003 годы. Недавно я обнаружила (спустя 15 лет) весточку от Горенштейна, подтверждающую, что он был благодарен нашей семье за бескорыстную дружбу. Итак, мне нужно было просмотреть рукопись повести «Куча», которую Горенштейн подарил мне ко дню рождения в 1998 г. Я раскрыла папку с рукописью, которую с тех давних пор не открывала, и обнаружила сверху на ней клочок бумаги, который я почему-то тогда не заметила. На этом клочке (то был единственный клочок бумаги, остальные листы ─ нормального формата) рукой Горенштейна было написано:
«Надо лишь помнить, что доброй рукой поданный стакан кипятка может временно заменить солнце».
Я ошеломленно держала этот клочок в руках, в полном недоумении. Как я могла его раньше не заметить? То было для меня от Фридриха Наумовича запоздалое, теперь уже с того света, «Спасибо!»
Зеркало Загадок, 1996, №3
ГЕТТО-БОЛЬШЕВИЗМ И ЗАГАДКА СМЕРТИ ИЦХАКА РАБИНА
За полгода до убийства израильского премьер-министра, а точнее 22-го мая 1995 года, Фридрих Горенштейн написал статью под названием "Алеаторная сделка Ицхака Рабина". Статья заканчивалась так: "... в заключение приведу слова пророка Иезекилия, сказанные во время Вавилонской опасности. Стих называется: Наказание вождя Израйлева. "И ты, недостойный, преступный вождь Израйля, которого день наступил ныне, когда нечестию его будет положен конец! Так говорит господь Бог. Сними с себя диадему и сложи венец". Я надеюсь, израильские избиратели, преодолев фальшивые соблазны, разумно ответят на эти страстные призывы пророка."
Через несколько месяцев, 7 ноября 1995 года, уже после убийства Рабина, автором было написано "Предисловие к статье Алеаторная сделка Ицхака Рабина, которое можно считать также и послесловием." Горенштейн пишет: "Под статьёй стоит дата 22.05.95. Но кровавую точку поставил почти полгода спустя Игаль Амир, 25-ти лет, студент юридического факультета Тель-Авивского университета, израильский Родион Раскольников." И далее: "Статья была переведена на иврит, но израильские влиятельные газеты отказались её публиковать... Опубликовала статью по-русски газета "Вести" Эдуарда Кузнецова. Да простится мне авторское тщеславие и наивная мечтательность, но теперь, когда свершилось непоправимое, мнится: если бы опубликовали своевременно, вдруг бы прочитал убийца и вдруг бы решил сменить оружие убийства на... нелицеприятный, беспощадный избирательский бюллетень."
В коротком послесловии к своей статье "Алеаторная сделка Ицхака Рабина", которая была опубликована ещё до покушения, я сравнивал убийцу Ицхака Рабина с Родионом Раскольниковым, героем романа Достоевского "Преступление и наказание". Теперь, по прошествии некоторого времени наблюдая за общественно-политическими событиями, происходящими в Израиле, вспоминается для сравнения еще один персонаж, правда, на этот раз не из романа, а из реальной истории России: Леонид Николаев.