Издатель прочел книгу, но понял в ней очень мало и не проявил никакого энтузиазма. В апреле Ницше все еще жил в Генуе и ждал корректуры. Он надеялся захватить своих друзей врасплох присылкой совершенно неожиданной для них книги и поэтому пока никому ничего не говорил, кроме Петера Гаста. В конце концов он решил отказаться от всей сладости тайны и написал сестре: «У меня хорошая новость: большая, новая книга! Книга эта решает много вопросов, и я не могу думать о ней без глубокого волнения». В мае Ницше поехал к Петеру Гасту в деревушку Recordo, в Венецианскую область у подножия Альп. Нетерпение его росло с каждым днем; задержка со стороны издателя мешала свободному ходу его новых уже назревших мыслей.
«Утренняя заря» — таково было окончательное заглавие этой книги, которая появилась в свет в самый неблагоприятный для нее момент — в июле.
VI
Заратустра
I
Вечный возврат
Ницше смотрит на свою «Утреннюю зарю» как на произведение выздоровевшего, для которого и чувства и идеи служат только умственной забавой и который в каждом из них черпает удовольствие либо в злобной насмешке, либо в порыве искренней любви. Но такой игре должен был наступить конец. «Я, — думал Ницше, — должен выбрать одну из этих открывшихся на моем пути идей, должен безраздельно отдаться одной из них, выразить ее с должной силой и завершить таким образом мои года уединенного ожидания». — «В мирное время, — пишет он, — всякий человек с воинственными наклонностями обращается против самого себя». Но едва окончив одну борьбу, Ницше уже ищет случая начать другую.
До половины июля он остается в Венецианской области, у подножия итальянских Альп, но наступившая жара принуждает его искать более прохладного места. Он вспомнил о тех высоких альпийских долинах, в которых два года тому назад так скоро вернулись к нему его силы и радостное настроение. Он решил вновь поехать в Швейцарию и поселился в Энгадине в деревушке Силс-Мария. За один франк в день он имел комнату в деревенском домике, а из соседней харчевни ему приносили обед. Мало кто проходил мимо его дома, а если у Ницше являлось желание поболтать с кем-нибудь, то он шел в гости к местному учителю или кюре, у которых об этом странном, но добром, скромном и образованном немецком профессоре сохранились самые лучшие воспоминания.
В эти дни мысли Ницше были заняты разрешением проблем натуралистической философии. В то время еще новая система Спенсера была в большом ходу, но Ницше относился с презрением к ее космогонии, претендовавшей заменить собою христианство и в то же время остававшейся в его власти. Спенсер отвергает Провидение, но верит в прогресс. Он учит, что между движением вещей и желаниями человека существует вполне реальное согласие. В мире, из которого он изгонял Бога, он оставлял звучать гармоничные христианские мотивы. Ницше был последователем других, более мужественных, философских систем; его привлекало учение Эмпедокла, Гераклита, Спинозы, Гёте, этих мыслителей с ясным взглядом на суть вещей, которые могут изучать природу, не требуя от нее никакого удовлетворения своим желаниям. Он остается верным этим учителям и чувствует, как с каждым днем в нем зреет и крепнет новая великая идея.
В письмах его этого времени мы можем усмотреть следы охватившего его волнения; он чувствует всю необходимость одиночества и дорожит им. «Утренняя заря» чрезвычайно понравилась Паулю Ре. Он почувствовал непреодолимое желание поехать и лично выразить Ницше свой восторг; когда Ницше узнал об этом намерении своего друга, то его охватило отчаяние.
«Моя милая Лизбет, — пишет он сестре, — у меня не хватает решимости написать Ре, чтобы он не приезжал, а между тем я чувствую, что встречу, как врага, каждого, кто приедет и своим приездом прервет мою настоящую работу; в окончании ее заключается мой долг, «единственное, что мне необходимо». Для меня невыносима одна мысль увидеть живое существо здесь, среди так тесно обступивших меня со всех сторон мыслей; если я не найду лучшего средства отстоять мое одиночество, то, клянусь тебе, я на несколько лет уеду из Европы. Я не могу больше терять даром ни одной минуты».
Лизбет предупредила Пауля Ре о состоянии брата, и он не поехал к нему.
Наконец Ницше нашел ту мысль, предчувствие которой так глубоко волновало его. Однажды он шел лесом из Силс-Мария в Силвапланд и сел отдохнуть у подножия пирамидальной скалы, недалеко от Surlée; именно в эту самую минуту и на этом месте у него зародилась мысль о «Вечном возврате». Время, в своем бесконечном течении, в определенные периоды должно неизбежно повторять одинаковое положение вещей. Это необходимо; значит, необходимо и то, что всякое явление повторяется. Следовательно, через бесконечное, неограниченное, непредвидимое количество лет человек, во всем похожий на меня, полное воплощение меня, сидя в тени этой скалы, найдет в своем уме ту же мысль, которую нашел сейчас я, и эта мысль будет являться в голове этого человека не один, а бесчисленное количество раз, потому что движение, управляющее всеми явлениями, безостановочно. Если так, — то всякая надежда должна быть отвергнута, и мы должны определенно установить себе, что никакая небесная жизнь не встретит нас и что в будущем нас не ждет никакое утешение. Мы только тени слепой однообразной природы, мы пленники минуты. Но надо помнить, что эта страшная идея, убивающая в нас всякую надежду, облагораживает и одухотворяет каждую минуту нашей жизни: мгновение непреходяще, если оно вечно возвращается; малейший миг является вечным памятником бесконечном ценности, и каждый из них божественен, если только слово божественный имеет какой-нибудь смысл. «Пусть все беспрерывно возвращается, — пишет он, — это есть высшая степень сближения между будущим и существующим миром: в этом вечном возврате заключается высшая точка мышления» (Эта формула дана в парагр. 286 книги «Воля к действию»).
Волнение Ницше, которое он испытал в ту минуту, когда ему открылась вся глубина этой мысли, было так сильно, что он не вынес его, заплакал и долго потом не мог удержаться от слез. Значит, усилия его не были тщетны; он не пал духом при виде действительности, не остался чужд пессимизма; напротив, доведя до последних пределов идею пессимистического жизнепонимания, Ницше открыл доктрину Возврата, который, оделяя самые мимолетные явления вечностью, дает каждому из них лирическую силу, религиозную ценность, столь необходимую для души. В нескольких словах Ницше формулирует свою мысль и добавляет число: «в начале августа 1881 г. в Силс-Марии, 6500 футов над уровнем моря и гораздо, гораздо выше всего человеческого».
В продолжение нескольких недель Ницше находился в состоянии, полном тоски и восхищения; подобные переживания, без сомнения, знакомы мистикам, и их словоупотребление как нельзя лучше подходит к данному случаю. Он испытывал какое-то чувство священной гордости, но в то же самое время он испытывал некоторый страх; вся душа его дрожала от ужаса, подобно тому как в прежнее время израильские пророки трепетали перед Богом, отправляясь по его приказу на проповедь к людям. Несчастный, раненный жизнью, человек с невыразимым ужасом смотрел в глаза «Вечному возврату». Он весь превратился в напряженное ожидание, что было для него сплошной пыткой, но он любил эту пытку и отдавался своей новой мысли, как аскет обрекает себя на мучение. «Lux теа crux теа Lux», — писал он в своих заметках. Возбуждение его дошло, наконец, до крайних пределов и даже испугало его, так как мысль о грозившей его жизни постоянной опасности сумасшествия ни на одну минуту не покидала его.