На август месяц Ницше назначил развязку; его личная жизнь в это время была очень печальна, и это отзывалось на его работе; он снова принимается за начатую им третью часть.
Ему хочется написать драму, действие которой он помещает в античную рамку, в местность, опустошенную чумой. Жители этой местности хотят начать новую эру, ищут законодателя и призывают Заратустру, который спускается к ним со своих гор, окруженный своими учениками. — «Идите, — говорит он им, — и возвестите Вечный возврат…» Ученики боятся и признаются в этом. «Мы можем выносить твое учение, но могут ли это массы?» — говорили они. «Мы должны произвести опыт с истиной, — отвечал Заратустра. — А если истина должна уничтожить человечество, ну, что же, пускай!» Ученики все еще колеблются. Он приказывает им: «Я вложил в вашу руку молот, он должен опуститься на головы людей. Бейте!»
Но ученики боятся народа и покидают своего учителя. Тогда, оставшись один, Заратустра заговорил. Толпа ужаснулась, обезумела, слушая его:
«Один человек кончает самоубийством, другой сходит с ума. Божественная гордость поэта воодушевляет его, все должно выйти на свет. И в тот момент, когда он провозглашает соединение Вечного возврата и Сверхчеловека, — он уступает жалости.
Все присутствующие противоречат ему: «Надо, — раздались голоса, — задушить это учение и убить Заратустру».
Нет в мире ни одной души, которая бы любила меня; как же я могу любить жизнь?
Он умирает от тоски, являя миру великое страдание в своем творчестве…
— Из чувства любви я причинил людям самое большое страдание; теперь я уступаю этому доставленному мною страданию.
Все уходят, и Заратустра остается один и кладет руку на голову своей змеи: «Что мне посоветует моя мудрость?» — Змея ужалила его. Орел разрывает змею на части, лев бросается на орла. Наблюдая за битвой своих зверей, Заратустра умирает. В пятом акте — похвалы Заратустре.
Группа верных ему людей собирается у могилы Заратустры; они убежали тогда, когда он обращался к ним; увидя его мертвым, они делаются наследниками его души и возвышаются до его высоты. Затем следует похоронная церемония: «Это мы убили его». — Похвалы… «Великий полдень». Полдень и вечность».
Ницше отказывается от этого плана, хотя в нем и предчувствуется много красивых мест. Может быть, ему не хотелось показывать унижение своего героя; это возможно, и поэтому мы видим, как он ищет триумфальной развязки. Но, главным образом, Ницше наталкивается на трудности, глубину которых он, пожалуй, в должной степени не чувствует: два символа, на которых построена его поэма, «Вечный возврат» и Сверхчеловек, образуют такой диссонанс, который делает невозможным окончание произведения. «Вечный возврат» — это горькая истина, исключающая всякую возможность надежды. Сверхчеловек — это надежда, иллюзия. Между тем и другим нет никаких точек соприкосновения, но полное противоречие. Если Заратустра будет проповедовать «Вечный возврат», то он не сможет влить в души своих учеников страстную уверенность в сверхчеловечество; а если он будет проповедовать Сверхчеловека, то он не будет в состоянии пропагандировать моральный терроризм «Вечного возврата». Тем не менее Ф. Ницше наделяет своего героя этими двумя задачами: полный беспорядок и торопливость, царившие в его мыслях, толкают его на этот абсурд.
Но он никогда не сознавался в настоящих трудностях, на которые он наталкивается; он, правда, с трудом замечает их, хотя они его и стесняют, и он ищет инстинктивно какого-нибудь исхода. Он пишет второй план, тоже очень удачный: остается та же обстановка, та же опустошенная чумой и истребленная пожарами страна; то же воззвание Заратустры, являющегося среди рассеянного народа; но он является уже как благодетель и не возвещает своего ужасного учения. Сначала он дает народу свои законы и заставляет его принять их; затем и только затем он возвещает «Вечный возврат». Ницше говорит нам, какие Заратустра дает законы. Вот одна из страниц, очень редких по своему содержанию, в которых мы можем усмотреть порядок, предносившийся его мечтам:
«а) Заново распределенный день: физические упражнения для всех возрастов. Конкуренция, возведенная в принцип…
b) Новая аристократия и ее воспитание. Единство, добытое естественным подбором. В честь образования каждой семьи — праздник.
c) Опыты (Со злыми — наказания). Милость, обновленная заботами о грядущем поколении. Злые уважаемы наравне с разрушителями, потому что разрушение необходимо как источник силы. Позволить злым вести дело воспитания, не запрещать им соперничать между собой. Воспользоваться дегенератами. Наказание законно, когда преступник утилизирован как предмет для опыта (для нового питания). Таким образом наказание посвящено…
d) Спасти женщину, сохраняя в ней женщину.
e) Рабы (улей). Маленькие люди и их добродетели. Научиться переносить покой. Увеличение числа машин. Превращение машин в красоту.
«Для вас уверенность и рабство».
f) Времена для уединения. Разделение времени и дней. Пища. Простота. Знак равенства между богатыми и бедными. Уединение от времени до времени необходимо, для того чтобы человек углубился и узнал самого себя……………………………………………………………..
Установление праздников, основанных на мировой системе: праздники космических отношений, праздники земли, дружбы, великого полудня».
Заратустра объясняет свои законы и заставляет всех любить их; девять раз он повторяет свои предсказания и наконец провозглашает «Вечный возврат». Он говорит народу, и слова его звучат как молитва.
«Великий вопрос:
Вначале были даны законы. Все приспособлено к произведению Сверхчеловека, — это будет грандиозный и ужасный момент! Заратустра возвещает учение о «Вечном возврате», который может быть принят теперь человечеством: даже сам он в первый раз выносит его.
Решительный момент: Заратустра обращается с вопросом ко всей этой собравшейся на праздник толпе:
— Хотите ли вы возобновления всего этого?
Все ответили:
— Да!
Заратустра умирает от радости. Умирая, он держит землю в объятиях. И хотя никто не сказал ни слова, но все узнали, что Заратустра умер».
Это было прекрасной развязкой, но Ницше не замедлил счесть ее слишком легкой и красивой. Он немного сомневается в существовании этой довольно быстро основанной платоновской аристократии. Она всецело отвечает его желаниям, соответствует ли она его мыслям? Ницше был способен разрушить все прежние учения о нравственности, но он не считает себя в праве так быстро заменить их другими. Последнее восклицание также беспокоит его. «Все отвечают: «Да». Понятно ли это? Человеческие общества всегда поведут за собой несовершенную толпу, на которую придется воздействовать силой или законами. Ницше знает это: «Я ясновидящий, — пишет он в своих заметках, — но совесть моя неумолимо освещает мое предвидение и я сам воплощенное сомнение». Он отказывается от своего последнего плана. Он никогда не будет говорить о деятельной жизни и о смерти Заратустры.
У нас нет никакого письменного доказательства его задушевной тоски, никакого письма или заметки, которые давали бы нам подобное впечатление; но будем и в его молчании видеть молчаливое признание своей скорби и унижения, разве они не очевидны для нас? У Ницше всегда было желание написать классическое произведение, историческую книгу, систему или поэму, достойную древних эллинов, выбранных им в учителя, но этой тщеславной мечте он не мог дать форму. В конце 1883 года он сделал почти безнадежную попытку; изобилие и серьезная глубина его заметок помогают нам судить об интенсивности его оказавшейся совершенно бесплодной работы. Он не в силах ни основать своего нравственного идеала, ни написать трагическую поэму: одновременно он видит неосуществимость двух своих произведений и чувствует, что улетает его мечта. Он видит себя только несчастным человеком, способным на слабые усилия, на лирические песни и жалобные крики.