Здесь царила неформальная атмосфера, как говорил Фридрих, «никакого этикета, который убивает наслаждение». Были оживленные разговоры, почти каждый вечер — музыка; Фридрих к тому времени уже прекрасно играл на флейте. Он собирал в Рейнсберге оркестры и хоры. Однажды в этой связи написал с легкомысленной жестокостью, свойственной тому столетию, прусскому посланнику в Венеции фон дер Шуленбургу: «Пожалуйста, попытайся добыть мне castrate 14–15 лет от роду и с некоторым музыкальным опытом. Их можно найти, как мне кажется, в венецианских больницах». Он был умелым пианистом; сочинял музыку, импровизировал, написал три симфонии, кантату для сопрано и альта, семьдесят или восемьдесят сольных пьес для флейты; в 1738 году пригласил Карла Филлипа Иммануила Баха, второго сына Иоганна Себастьяна, игравшего на клавесине и аккомпанировавшего на камерных выступлениях короля. Бах обычно аккомпанировал сольным выступлениям Фридриха на флейте и оставался при нем до отъезда в 1767 году[28].
Что касается философии в Европе, то здесь господствовали французские энциклопедисты — Просвещение: в Германии — «Aufklärung». Но Фридрих наслаждался и работами английских философов: Гоббса, Локка, Болинброка — разумных людей, как он считал, борцов против обскурантизма[29]. Его в высшей степени занимал Свифт, хотя отдельные мысли возмущали; он с удовольствием воспринимал остроумие и шарм Че-стерфильда. Фридрих полагал, что Англия впереди всего мира в философии, Франция — в литературе. И мог бы добавить, но не сделал этого, что Германия лидирует в музыке. От Вольтера он с энтузиазмом перенял идеи религиозного скептицизма и благоговение перед стилем — элегантностью и краткостью изложения, остроумием. От англичан воспринял — прежде всего от Локка — привычку судить об истине исключительно на основании разумных свидетельств. Уважительно относился к немцам и, когда стал королем, уговорил Кристиана Вольфа вернуться в Галле, где он был профессором, пока Фридрих Вильгельм не лишил того места за безбожие. Фридриху был по душе его рационализм, который ярые кальвинисты считали богохульством. Это был — период интеллектуального брожения и битв; новая волна философской и литературной моды, враждебной традиционным взглядам, системообразующей религии, всему, что не берет начало в человеческом разуме или в искренних человеческих чувствах. Самым заметным представителем направления был Вольтер.
Фридрих вступил в переписку с ним, а также с теми, кого считал интеллектуальной элитой Европы — Фонтенелем, Мопертюи, Роллэном. «Достижения героев прекрасны, — писал он Роллэну в 1739 году, — но они запятнаны человеческой кровью. Достижения ученых менее известны, но также ведут к бессмертию!» Его первое письмо к Вольтеру датировано 8 августа 1736 года: «Могу ли я по крайней мере надеяться увидеть того, кем я так давно восхищаюсь издалека. Считайте меня неким скептически настроенным философом и но-настоящему преданным другом. Ради Бога, пишите мне как человек человеку и разделите мое презрение к титулу…»
Франсуа Мари Аруэ (Вольтер) в это время приближался к сорокалетнему рубежу и должен был неизбежно стать предметом обожания Фридриха. Как и Фридрих, он бунтовал против родительской власти и правил поведения, которые были приняты во времена его юности. Он обладал блестящим и насмешливым умом, живым слогом, часто приводившими к неприятностям. Вольтер писал стихи, о которых повсюду говорили. Он был удачливым драматургом. «Заира», написанная незадолго до приезда Фридриха в Рейнсберг, считалась его лучшей пьесой. Она была посвящена английскому торговцу но имени Фолкнер. Вольтер, над которым сгустились тучи при французском дворе, начиная с 1726 I ода провел почти три года в Англии, где встретил восторженный прием у выдающихся представителей английской политики, общественности и служителей пера — семьи Уолпола, Болинброка, Копгрева, Попа. Европа, писал он, это одно огромное общество, поделенное на несколько государств. Вернувшись в Париж, он выпустил памфлет, критиковавший французское общественное устройство, под названием «Философские письма об Англии». Во Фраггции его запретили, был вынесен официальный ггриговор, и в 1734 году с соблюдением всех формальностей «Философские письма…» сожгли.
Вольтер в 1735 году покинул Францию. Он поселился в независимом герцогстве Лотарингия с любовницей, маркизой де Шатле («La sublime Emilie»), в ее замке в Сирее, где прожил много лет. Вольтер был именно тем героем, в котором, как полагал Фридрих, он нуждался. В нем был дух свободы, способный поддержать идеи самого Фридриха; помочь критически оценить литературные сочинения. Его первое письмо к этому великому человеку было полно цветистых выражений признательности, сравнений с Корнелем, конечно, в пользу Вольтера. Фридрих писал, что он помогает миру идти к нравственности, добродетели и истинной славе. Фридрих не жалел лести — «vos poésies… sont ип cours de morale оú l’оп apprend à penser et à agir»[30]. Вольтеру это было в высшей степени приятно. Он с особым вниманием отнесся к этому письму, ведь к тому времени он уже испортил отношения не с одним высокопоставленным лицом — включая регента Франции, герцога Орлеанского, и герцога Ришелье. Вольтер решил, что нашел нового покровителя: молодой поклонник не без литературного вкуса и способностей, который станет правящим сувереном с толстым кошельком. Он посвятил «Заиру» Фолкнеру, который принимал его в своем доме в Уэпдсворте в 1727 году во время его английского изгнания, но позже он назвал великодушного Фолкнера «простым торговцем», обычным предпринимателем, и теперь искал возможность посвятить новую работу «носителю высокого ума», кронпринцу Пруссии.
Пруссия, полагал Вольтер, является далекой северной безграмотной страной, но там можно было бы кое-что получить. Он отправил Фридриху длинное и содержательное письмо, в котором в стихотворной форме отдавал должное тому, чья мудрость и таланты наверняка сделают его «Соломоном Севера». Их первая встреча произойдет только через четыре года, но связь была установлена. В письмах они, казалось, соревновались в комплиментах. Фридрих направил Вольтеру собственные стихи, в которых называл себя «votre trés parfaitement affectionné ami»[31]. Они, вежливо отвечал Вольтер, «dignes de leur auteur»[32]. Принц и философ жаловались на невежество, предрассудки и фанатизм, правящие миром. Поскольку Фридрих не мог посетить Сирей, он время от времени передавал послания с одним из своих приближенных, при котором всегда было рекомендательное письмо. Одного из них, фон Кайзер-лингка, «Моп сher Cesarion», как его звали в «Баярдской группе», Фридрих сравнивал с Плутархом. Он привез Вольтеру портрет кронпринца.
Все шло к общему удовольствию. Фридрих работал над первой большой книгой, «Анти-Макиавелли», и ему было приятно получить комментарии от первого мудреца Европы. Вольтер писал о рифме, выразительности, благозвучии и правописании. Между ними шел обмен мнениями по вопросам естественных наук, метафизики, об античных философах. Учиться у такого наставника для Фридриха было полезно, ведь, несмотря на патоку и искусственность, в переписке с Вольтером было много интересного и поучительного. «Се n’est pas ип homme quifait le travailprodigieuse qu’on attribue à M. de Voltaire»[33], — писал ему Фридрих в феврале 1739 года и продолжал в том духе, что в Сирее существует целая академия мировой элиты — Ньютон, Корнель, Катулл, Фукидид. «Труд этой академии должен быть опубликован под именем Вольтера».
Первые литературные работы Фридриха, включая «Анти-Макиавелли», касались обязанностей правительства, философии, которая должна поощрять деятельность монархов и вести к счастью, процветанию и свободе народов. Его работы, их предмет и направленность, как и факт переписки с Вольтером и другими мыслителями, стали широко известны среди философов в Европе; авторитет короля-философа будущей либеральной эпохи стал расти. Всей Европе был известен характер короля Пруссии Фридриха Вильгельма; не были секретом и прежние страдания кронпринца. Теперь этот погруженный в размышления, чувствительный будущий суверен потенциально мощного североевропейского государства выказывает приверженность к обновлению, к идеям Просвещения и становится их спонсором. Вольтер писал ему, что «монарх с такими идеями способен вернуть золотой век своему государству», Фридрих не только излагал свои мысли в общих философских категориях, но и держал мудреца из Сирея в курсе ситуации в Пруссии. И чем больше он узнавал от него, тем начинал глубже осознавать прежде не замеченные достоинства правления отца, признаваясь Вольтеру, что «нашел нечто героическое в великодушии и энергии короля», хотя и чувствовал себя опустошенным в связи с обнаруженными отдельными свидетельствами нищеты. «Если примерно к новому году король не откроет амбары, половина людей умрет от голода!» — говорил он Грумбкову в октябре 1735 года. Два последних урожая были плохими.
28
Его отец, великий Иоганн Себастьян, посетил Потсдам, к большой радости Фридриха, в 1747 году. Бах считал этот визит кульминационным моментом своей карьеры — он умер в 1750 году. —
29
Обскурантизм (от
30
Ваши стихи… — это путь к нравственности, где по ним учатся мыслить и действовать
33
Ни одному человеку не по плечу грандиозная работа, которую выполняет мсье Вольтер