После смерти Августа Фридрих немедленно написал Екатерине II и дал ей совет. Императрице следует очень ясно заявить свою позицию. Если существует оппозиция Чарторыйским, у русских появляется прекрасный повод направить войска в Польшу. Военный конфликт опасен в столь стратегически важном районе. При войсковой операции могут возникнуть проблемы с тыловым обеспечением, и Фридрих будет счастлив оказать помощь. В ответ он получил письмо от Екатерины. В нем она благодарила его и просила содействия, чтобы не допустить ввода в Польшу саксонских войск. Это была просьба, с которой он без всяких раздумий согласился, но вежливо уведомил о ней саксонцев. Все это происходило в первые месяцы после смерти Августа. В сентябре 1764 года, к вящему неудовольствию, кроме прочих, венского двора, королем Польши был избран Станислав Понятовский, бывший фаворит Екатерины, от которого она имела ребенка. Его мать происходила из семьи Чарторыйских. Одновременно посланником в Польшу назначили Николая Репнина[294], которому Санкт-Петербург дал самые широкие полномочия.
Станислав был коронован в ноябре 1764 года, и Фридрих направил ему поздравление. Он также написал Екатерине: Вена и Версаль будут вне себя от злости. Он понимал, что Екатерина не станет вносить радикальные изменения в конституционную систему Польши. Это его устраивало. Втайне он полагал, что амбиции Чарторыйских безграничны и их влияние на Станислава, возможно, чрезмерно, но новый русско-польский договор был в процессе подготовки, и Фридрих заявил о готовности к нему присоединиться, если в нем не будет ничего противоречащего его интересам. Он уже с марта состоял в союзном договоре с Россией, а в 1765 году присоединился к этому новому договору и подписал с Россией оборонительный союз, как оказалось, долгосрочный, который предусматривал, что оба суверена являются защитниками польской свободы.
Одним из условий союза был тариф, установленный польским сеймом на весь экспорт, что делало некоторые товары для Пруссии более дорогими, в частности лошади, которых для пополнения армии Фридрих в 1765 году был намерен закупить в Польше и в Польской Украине и которые теперь значительно подорожали. Он возражал, заявляя, что это заставит его принять ответные меры, и убедил русских польская douane générale[295] была введена лишь частично — русское влияние было значительным. Ответная мера, которой угрожал Фридрих, — введение пошлины на плавание по Висле в районе Мариенвердера, к югу от Данцига. Он предложил предоставить право беспошлинного плавания для русских транспортов с тем, чтобы при поддержке России начать переговоры по более широкому соглашению. Он обрадовался, узнав позднее, что его предложение о закупке лошадей встретило одобрение в Польше.
Вопрос о престолонаследии затрагивал судьбу и ориентацию Польши. У Фридриха были две основные задачи: чтобы Польша не стала районом, из которого для Пруссии исходила бы угроза, и сохранение хороших отношений с Россией.
В течение некоторого времени он был убежден, что будущее Пруссии заключается в дружбе с Россией. В переписке со своими послами он явно стоял на стороне русских. Когда фон Род, его представитель в Вене, в апреле 1764 года сообщил о скором вводе русских войск в Польшу — это не стало неожиданностью для Фридриха, — он объяснил, что это делается для того, чтобы защитить их республику и свободы. Под этим он подразумевал избрание русского кандидата, Чарторыйского, на польский трон.
Фридрих не питал иллюзий в отношении России. Он прекрасно помнил свои кампании за Одером и Цорндорф. Разъясняя в 1766 году Финкенштейну свое отношение к Екатерине, Фридрих писал: «Я намерен сделать так, чтобы эта дружба не стала бы оковами для меня самого». Однако он знал, что это непросто сделать. В случае с поляками король считал, что их конституция хрупка и абсурдна и любая твердая рука предпочтительнее нестабильности. Фридрих не думал, что ситуация чревата какими-то серьезными опасностями. На участие в игре претендовала и Саксония, но ни Вена, ни Версаль это не поддержали. У французов, несмотря на то что женой дофина была саксонская принцесса, имелись другие заботы. Австрийцы опасались вступать в конфронтацию с Россией.
Претензии Саксонии высказала вдовствующая герцогиня, принцесса Баварская, вдова курфюрста Фридриха Кристиана, сына Августа III, который был курфюрстом всего месяц. Письма Фридриха к ней с характерными для него нотками иронии любезны, хотя не всегда убедительны. «Élevé dans les camps et dans la Tumulte des armes, — писал он ей, — je n’y ai point appris l’art de déguisr mes pensées. La érité naive, la conscience intime de mes pensées passent dans mes paroles ainsi qu’au bout de ma plume…»[296] и так далее. Она возмущалась действиями русских, расценивая их как бесстыдное давление на поляков: «Не проще ли было бы оставить за поляками выбор их короля и не вмешиваться?» Фридрих отвечал цветистыми уверениями в своем восхищении ее проницательностью. Он парировал ранее высказанные протесты, отметив, что, видимо, не должен писать столь знаменитой монархине со всей открытостью, поэтому будет делать вид, что отвечает саксонскому фельдмаршалу, давно умершему, по имени фон Вакербарт. Под этим прикрытием король продолжал громить точку зрения Вакербарта, то есть вдовствующей герцогини, самым безжалостным образом, закапчивая словами: «А теперь, мсье граф Вакербарт, Вы можете вернуться в райские кущи».
В следующий раз Фридрих писал:
«Польские дела настолько запутанны и являются предметом стольких различных интерпретаций, что я оставляю их политическим умам, более искушенным, чем мой. Вопросы, которые ставит передо мной Ваше Королевское Величество, меня несколько смущают. Если спросить почтенного старца, почему Бог Абрама, Исаака и Якова отверг Исава еще во чреве матери в пользу Якова, старец, несомненно, ответил бы, что такова воля провидения и не дело людей вникать в явления Божественной благодати. Практически то же самое я могу сказать и о Польше. Бог, который, оказывается, не хочет, чтобы партия Чарторыйского проиграла, побудил императрицу направить в Варшаву русские войска ему в поддержку. Что касается меня, мадам, то, подчиняясь указаниям провидения, я просто молюсь и храню спокойствие…»
Фридриху нравилось поддразнивать ее нарочитыми комплиментами по всякому представлявшемуся поводу: «Ваше Королевское Величество универсально и находит себя вполне на месте как в качестве главы коммерческого коллежа, так и в компании Ришелье или рассуждая о музах Парнаса…» Едва ли вдовствующая герцогиня принимала все это с удовольствием. Принц Саксонский, брат покойного курфюрста, вполне мог бы претендовать на Польшу. — Фридрих считал, что она имеет виды на польский трон для своего сына. Однако Фридрих был полон решимости сделать все возможное для укрепления дружественных отношений с Россией.
Прежние сделки Пруссии с Оттоманской Портой стали конечно же известны в Санкт-Петербурге и вызвали беспокойство, но Фридриху удалось оправдаться. Летом 1765 года он обменивался с Екатериной длинными посланиями и с удовольствием узнал, что в Санкт-Петербурге разочарованы Веной. В Польше, казалось, все успокоилось; Станислав утвердился на польском троне; недовольство Австрии, Саксонии, Франции не достигло высшей точки. Его союз с русскими был не по душе австрийцам, но он полагал, что сможет все удержать под контролем. В Вене в августе умер император Франц, супруг Марии Терезии. «Вскоре забытый всеми, — писал Фридрих, — кроме его вдовы».
Однако ситуация в Польше оставалась нестабильной; и Фридрих оказался перед необходимостью расплачиваться за то, что сделал Пруссию одним из главных государств на европейской сцене.
294
Репнин Николай Васильевич (1734–1801), князь, выдающийся военачальник и дипломат, генерал-фельдмаршал (1796). Участник Семилетней войны. В 1762–1763 гг. — посол в Пруссии, в 1763–1769 гг. посол в Польше. В 1775–1776 гг. — посол в Турции. При его посредничестве заключен Тешепский мир 1779 г. между Австрией и Пруссией. Участник русско-турецких войн.
296
Выросший на бивуаках и среди грохота сражений, я не научился искусству скрывать мысли. Наивная правда, сокровенная суть моих мыслей проглядывают в словах и таятся на кончике моего пера…