Выбрать главу

Глава 19

«ОЧЕНЬ ВЗДОРНЫЙ НАРОД»

Период между 1766 й 1772 годами для Фридриха стал одним из самых трудных, и, хотя он не был отмечен военными действиями с участием Пруссии, почти постоянно возникала опасность повой общеевропейской войны. Порой она казалась неизбежной. Фридрих часто подавленно писал о том, насколько хрупки и шатки перспективы мира.

Ситуация напоминала запутанный клубок, и непросто было найти и ликвидировать корпи проблемы, решить, что является ее причиной, а что следствием. Как часто бывало, все началось и закончилось в Польше, хотя события распространились далеко за пределы этой несчастной страны. Изначально польский вопрос возник как внутриполитический. На польский трон взошел новый король, Станислав, католик, как и большинство его подданных. Около 12 миллионов человек, примерно десятая часть населения Польши, с точки зрения религиозной принадлежности считались изгоями — «диссидентами», — в основном протестанты в Польской Пруссии или православные в Польской Литве; независимо от социального статуса их вера лишала их всяких политических нрав. Екатерина через Реннина требовала, чтобы к ним относились как к равным. Без какой-либо дискриминации. Она выступала защитницей православных. Соответствующий закон был составлен и передан на одобрение Сейма. Кроме этого, Libertum Veto — как предполагалось реформами Чарторыйского — должно быть отменено.

Представители католической знати, заседавшие в сейме, считали подобные предложения возмутительными. Некатоликам следовало указать их место, и Libertum Veto, краеугольный камень привилегий, свобод, должно быть сохранено. Сейм отверг закон.

Фридрих оказался в неловком положении. Король надеялся, что польские внутренние дела, которые, как он часто подчеркивал, его нисколько не беспокоили, не затронет русская поддержка, оказываемая новому монарху. Австрийцы поддерживали позиции польского сейма. Фридрих понял это, как и то, что Екатерина сочувствует православным. Он опасался австро-русского столкновения, которое может возникнуть главным образом на религиозной основе.

Но опасался король и конечных результатов попыток России навязать перемены Польше. Фридрих конфиденциально заявлял, что непримиримость позиции Екатерины трудно оправдать, хотя он понимает ее, как и неприятие дискриминации, которая якобы служит ее основой. Однако это рождало тревогу. Когда Зальдерн на аудиенции в мае 1766 года сказал, что политика России совершенно ясна — усилить некатолическую партию и предоставить королю Польши необходимую военную поддержку для подавления оппозиции, — Фридрих выказал обеспокоенность: «Зачем создавать проблемы? Оставьте Польшу в се сонном состоянии». Фридрих не стал противопоставлять себя русской линии: он слишком ценил отношения с Россией, но оказался в неудобном положении. Король говорил, что его реакция была «complaisance, поп pas faiblesse» [297].

Положение все более обострялось. Сейм не намеревался демонстрировать любезность. После отказа ратифицировать предложенный закон одна из фракций обратилась к Екатерине с петицией, где просила гарантировать польские свободы. Князя Репнина наделяли полномочиями выше всех остальных властей, включая сейм. Он их получил и приступил к проведению закона в жизнь, действуя фактически как диктатор, заработав репутацию человека, который преследует поляков, включая высокородных, и падок на польских дам. Репнин приобрел величественные манеры: начало представления в театре откладывали, когда он опаздывал, несмотря на то что король Польши уже находился в ложе.

Обращение к Екатерине — явная попытка одной фракции сокрушить другую. Русские провели повальные аресты тех, кто выступал против закона; были предприняты меры но предоставлению нрав «диссидентам»; отменены эдикты, направленные против них. Libertum Veto восстановили. Гарантом предпринятых мер выступала императрица.

В результате произошло то, чего опасался Фридрих. Начался мятеж патриотически настроенных сил против поддерживаемого русскими режима. Фридрих еще до событий увидел его ростки, когда были предприняты попытки сформировать внутри сейма постоянный совет, своего рода фракционное совещание с исполнительными полномочиями. Король считал его учреждение нежелательным — он мог действовать именем короля, однако усиление власти короля Польши в любом случае должно быть ограничено. Эта точка зрения полностью совпадала с мнением Екатерины. Она относилась к Фридриху с подозрением, но уважительно, как и он к ней, и каждый из них ценил часто демонстрируемые друг другу знаки дружеского расположения. Фридрих в мае 1767 года пригласил Екатерину в крестные матери к дочери его племянницы, супруги принца Прусского. К тому же Екатерина, как и Фридрих, активно переписывалась с представителями интеллектуальной элиты Европы: с Вольтером, Дидро, д’Аламбером. «Россия, — заявила она в 1767 году, — является европейским государством» и «вводила при своем дворе все французское» точно так же, как это делал Фридрих. У них было много общего.

Восстанием, как часто бывало в польской истории, руководили несколько епископов. В феврале 1768 года создается «Конфедерация», целью которой были утверждение прав поляков и борьба с неприкрытым господством России. Первую «Конфедерацию» возглавлял Красинский, ему помогал Потоцкий, поддерживаемый Францией. Вскоре началось вооруженное восстание в сельской местности, в ходе которого, как полагал Фридрих, царила исключительная жестокость «конфедератов» — как называли себя восставшие — по отношению к «диссидентам». С военной точки зрения оно, возможно, и было незначительным по масштабам, но принесло немало проблем. Восстание продемонстрировало разобщенность страны и нестабильность. Фридрих считал наиболее рациональным решением немедленную ликвидацию вооруженного восстания «конфедератов»; по это могло оказаться свыше сил и искусства властей — польских, но не русских. Его подход был, как всегда, прагматичен. Различные польские вельможи с той или иной стороны искали его поддержки, но он был очень осторожен. Фридрих дорожил отношениями с Россией — он предложил тыловую поддержку русским войскам, когда те входили в Польшу во время выборов короля, — по хотел иметь на руках козыри. В душе он соглашался с Австрией, хотя и неохотно, в ее критике России. Король писал Золмсу, своему послу в Санкт-Петербурге, что Екатерине следует осознать реальность ситуации и дилемму, которая стоит и перед ней, и перед ним. Если поляков — или «политически активную часть нации» — полностью настроить против себя, то они поддержат любого противника России в будущей войне.

Вооруженное восстание «конфедератов», хотя и не несло прямой угрозы России, имело опасные последствия. В сельской местности происходили вооруженные столкновения. В июне 1768 года русские войска, преследуя «конфедератов», вошли на территорию Силезии. Фридрих был готов принять это за простую ошибку и ограничился формальным представлением Репнину. Но в августе другой русский отряд погнался за «конфедератами» на территории Оттоманской империи, дошел до Дубоссар в Молдавии и сжег город после избиения турок, татар и поляков. Глубоко возмущенное оттоманское правительство отдало приказ о развертывании 20 000 войск на границе с Польшей.

В Константинополе, как говорил Фридрих, было неизбежно grande fermentation[298]. Он гадал, насколько реально открытое столкновение. Земли, лежащие между Адриатическим и Черным морями, издавна являлись предметом спора Оттоманской и Габсбургской империй; в то же время территории на северо-западном и северном побережьях Черного моря оспаривались Оттоманской и Российской империями. Великие империи, чьи границы в течение нескольких веков то увеличивались, то уменьшались, сходились на Балканах и в Южной России. Рядом, непосредственно в точке их соприкосновения, лежала Польша.

Европа могла кое-что получить от продолжительной войны на Балканах и Украине между Турцией и Россией, и Фридрих внимательно наблюдал за военными приготовлениями. Король знал о сосредоточении турецких войск в Боснии, и он полагал, ошибочно, что скорее следует ждать выхода турок на побережье Далмации, чем нападения на Россию или на русские войска в Польше. Он, как оказалось, принимал желаемое за действительное: пока было не ясно, как это могло помочь «конфедератам» в Польше или досадить России. Этого и не случилось. Фридрих надеялся, что действия турок будут носить периферийный характер и события не выйдут из-под контроля; можно было бы предложить русские деньги, чтобы убедить турок не вмешиваться в действия России против «конфедератов». Король говорил русскому послу Чернышеву, если русские войска не подойдут слишком близко к оттоманским границам, то турки не станут интересоваться событиями внутри Польши, и, таким образом, мир не будет нарушен.

вернуться

297

любезностью, а не слабостью (фр.).

вернуться

298

великое брожение (фр.).