Фридрих написал ей, что не видит повода для того, чтобы Екатерина требовала отмены помолвки, согласованной, но его мнению, между основными сторонами. Ее одобрили отец будущей невесты и суверен-дядя, правящий герцог Вюртембергский. В отношениях с Екатериной, писал он, лучше всего было бы возложить всю ответственность в этом вопросе на герцога как на главу семьи. Однако Фридрих понимал, что ему легче писать, чем испуганной молодой великой княгине стоять перед Екатериной Великой. Король напомнил Екатерине о данных ему обещаниях в отношении его внучатого племянника, «данные обещания нерушимы»; но он знал, что это не изменит решения императрицы, появившегося, он был уверен, благодаря махинациям Вены. Император, полагал он, запугал или подкупил Вюртембергов, хотя у них имелось соглашение с прусским королем. Фридрих сам заявлял о несоответствии в возрасте, но был раздражен, когда отец девушки ему сказал, что у его дочери непреодолимое отвращение к браку с мальчиком на три года моложе ее. Подобный аргумент не произвел на Фридриха никакого впечатления. Он холодно ответил, что удивлен таким непостоянством принца Фридриха Евгения. Одного письма из России, очевидно, достаточно для того, чтобы он отказался от всех своих обязательств.
Фридрих хорошо знал, что Иосиф твердо настаивает на том, чтобы Екатерина поддержала габсбургскую партию. Возможно, в этом деле свою роль сыграли и британские взятки — считалось, что Британия выступает за улучшение австро-русских отношений. До него дошли сведения, что Харрис в Санкт-Петербурге вложил в это дело 150 000 рублей. «Я предпринял все, что мог, указал царице на эти факты, как я их вижу, и если это не поможет, то английские деньги сделают свое дело, — говорил он Финкенштейну. — Я ничего не могу этому противопоставить!» К чести Фридриха, он скорее мог предположить со стороны Харриса такого рода интриги, чем представить его выступающим в роли поджигателя русского флота!
Фридрих проиграл. Русский «jeune соиr» оказался ненадежной опорой перед грозной волей императрицы. В сентябре 1781 года великий князь со своей княгиней отправились в большое европейское турне, планировалось, что продолжительность поездки составит восемнадцать месяцев и она будет включать Австрию, Италию и другие места, где распространялось влияние Габсбургов. Ридезель из Вены предлагал Фридриху поддерживать контакты с молодой парой во время поездки и продолжать вскрывать то, в чем он видел интриги и враждебное отношение Австрии. Не мог бы он, предлагал Ридезель, направить в Италию маркиза Луччесини с письмом к великому князю Павлу? Луччесини недавно находился при дворе Фридриха, это был приятный молодой человек из Лукки, которого некоторые считали чем-то похожим на Альгаротти. Его произвели в камергеры с годовым жалованьем в 2000 экю, к черной зависти остальных придворных. Король не стал посылать Луччесини, а направил личное письмо путешествующей великой княгине. В нем говорилось, что если та найдет возможным однажды вновь посетить Берлин, то он мог бы поведать ей о махинациях императора, а займет это не больше двух минут.
Фридрих признал поражение. Герц, посланник в Санкт-Петербурге, счел это провалом и попросил об отставке, но Фридрих написал ему, что следует оставаться спокойным и закрыть глаза на интриги, которыми в этой игре была бита прусская карта. Герц в этот момент имел не больше возможности уйти с поста, чем генерал покинуть поле сражения, когда все начинает оборачиваться против него. Сражения такого рода можно продолжать только до определенного момента, и Фридрих почти всегда знал, когда он наступает. Король не унывал.
Потерей в этом противостоянии стал старший сын Вюртемберга, принц Фридрих. Он был прусским генерал-майором и командовал полком. Принц понял, что король разгневан на его семью, и считал себя преданным из-за того, что его родители пошли на поводу российских и австрийских желаний. Он написал об этом Фридриху и попросился в отставку, приведя несколько довольно неубедительных причин. Король ответил очень холодно. До него дошли сведения, что принц Фридрих принял некоторую сумму денег от императора для погашения долгов, хотя он не стал это упоминать. «Нет нужды хитрить, — писал Фридрих. — Вы могли просто сказать, что ваша мать считает, что вам лучше быть на службе у императора, чем у Пруссии. Ваш полк уже передан другому лицу, поэтому если вы испрашиваете разрешения уйти, то считайте, что просьба уже удовлетворена».
Фридрих считал главной виновницей произошедшего Доротею Вюртембергскую, мать юной принцессы, и он не простил ее. Император Иосиф в августе 1781 года побывал с визитом во Франции и провел две ночи в Монбельяре у Вюртембергов. По мнению Фридриха, он их купил, и Финкенштейн был с ним согласен. План вюртембергского брака и европейское турне великого князя являлись частями одного и того же замысла Вены, направленного на то, чтобы подкупом и интригами добиться серьезного ухудшения отношений Пруссии и России, пытавшихся тем же летом согласовать договор. С точки зрения Фридриха, это не могло принести много вреда. Король начал восстанавливать равновесие; он считал, что Екатерина слишком обольщается насчет Иосифа, но иллюзии эти недолговечны — «в длительной перспективе интересы Австрии и России несовместимы».
В этом ощущались другие иллюзии, они сделали Фридриха неготовым в 1755 году. Австро-русские переговоры в середине лета были прекращены, и в конце 1781 года Фридрих написал работу, в которой разоблачал политику Иосифа. В работе говорилось, так естественно для Фридриха, что император бросает вызов всему международному сообществу, включая в первую очередь германское. Тем не менее принц Генрих в сентябре навестил Иосифа в Спа и в теплых словах описал встречу брату. На короля это не произвело никакого впечатления. И, подтверждая его самые мрачные предсказания, Екатерина отказалась продлить договор с Пруссией, срок действия которого в скором времени истекал.
Фридрих был по-прежнему начеку, энергичен и подозрителен, несмотря на частые боли и плохое здоровье. Он не собирался отходить от дел, а его выговоры министрам при строгом контроле над всеми вопросами, были, как всегда, потрясающими. «Неуклюжесть, с которой вы выполняете свою работу, заставляет меня терять терпение, — писал он Гольцу в Париж. — Вы слишком рано потеряли отца, а он мог бы поучить вас!» Генерал Конрад фон дер Гольц умер, когда его сын был еще юн, и его заставляли почувствовать незрелость. Фридрих по-прежнему глубоко возмущался, в том числе в письмах к фон Мальцану в Лондон, по поводу неадекватности информации. Фон Мальцан был в марте 1781 года заменен на посту бывшим капитаном «добровольческих батальонов», графом Лузи. Именно на Лузи и Гольца возлагалась основная задача по поставке для Фридриха информации о сложных переговорах о мире в Америке. Иногда возникали идеи, что Фридрих мог бы выступить посредником, хотя он считал, что обе стороны слишком упрямы и возможность успеха незначительна. Король порадовался депеше от Лузи, полученной 23 июля 1782 года, в которой сообщалось, что Георга III «убедили в необходимости отказаться от суверенитета над Америкой». Фридрих, это было неизбежно, наблюдал борьбу через призму ее возможного воздействия на дела в Европе и полагал, что Франция является победителем, а Британия побежденной стороной, как он и предсказывал.
Мирные договоры были подписаны в начале 1783 года. Фридрих считал, что фактор экономики стал решающим. Он немедленно приказал Гольцу обсудить с Франклином, американским представителем в Париже, возможность торгового соглашения между Соединенными Штатами и Пруссией. Первоначально он ошибочно предполагал, что некоторые штаты с наступлением мира могут вернуться к полуколониальным отношениям с Британией. Этого не произошло, и Фридрих без промедления поспешил воспользоваться выгодами новой ситуации.
Финкенштейн по-прежнему преданно служил в Берлине, а его коллега, граф Эвальд Фридрих фон Герцберг, стал частым гостем в Сан-Суси — редкая привилегия для министра[352]. Фридрих порой требовал от Финкенштейиа сведения о прошлых событиях — датах встреч, местах, статистике. Сотрудникам Финкенштейиа приходилось иметь дело с вопросниками по фактам, имевшим только одно назначение: Фридрих писал.