Этот инцидент не привел к кровопролитию, однако он показал, что король Пруссии готов действовать силой и защищать свои права там, где считал их законными. К тому же Фридрих никогда не игнорировал представительскую часть политики. Отметив в письме к Подевильсу, что «князь-епископ Льежский организовал в голландской и кёльнской прессе публикацию статей, подтверждающих его нрава», он потребовал подготовить пресс-релизы в противовес епископским, отобразив в них надлежащим образом позицию Фридриха: «Vous у devez employer ипе bonne plume!»[46] Он подготовил военный лагерь под Безелем и собрал там войска, готовые двигаться но первому приказу в спорные герцогства Юлих и Берг, если возникнет необходимость.
До этого, но пути в Клев через Байрейт и после краткой встречи с Вильгельминой, Фридрих решил инкогнито нанести визит в Страсбург. Он путешествовал как граф дю Фур, а один из его придворных, Альгаротти — как граф Пфуль. Тогда чуть не произошел конфуз. Сидевший в таверне с ними за одним столом офицер спросил, кто такой и откуда родом Альгаротти. «Итальянец, родом из Италии», — ответил Фридрих. Офицер оскорбился, сочтя такой ответ грубым и невежливым. Однако Альгаротти удалось сохранить мир, и, как говорил Фридрих, «было выпито немало шампанского». Ему пришлось также оправдываться, почему не играет в карты. Он сказал, что пообещал строгому отцу никогда не играть. Губернатор Страсбурга, маршал де Брольи, был несколько обескуражен, прослышав о визите короля. Оттуда Фридрих направился в Клев. Крюк оказался большим. Прусские путешественники не рассчитывали, что дорога через Страсбург займет на три часа больше времени, чем прямая из Байрейта.
Неподалеку от города в замке Мюзе король встретился с Вольтером, приехавшим в Клев. Все прошло прекрасно. К тому моменту они уже были большими, даже восторженными друзьями по переписке. Вольтер какое-то время говорил о замечаниях к «Анти-Макиавелли» с заслуживающей уважение искренностью: «Дерзну сказать вашему королевскому величеству, что некоторые из глав довольно длинны!» Ему удалось уговорить Фридриха сократить их на четверть. Фридрих был более чем решительно настроен не только убедить великого человека посетить Берлин, что тот вскоре сделал, но и остаться жить в Пруссии. И впрямь было бы трудно найти лучшее интеллектуальное украшение.
Предпосылки к такому повороту событий были налицо. «Я нижу, — писал Вольтер, — одного из самых приятных людей… полного мягкости, любезности, живости: забывающего, что он король, как только оказывается среди друзей». Он процитировал Фридриху слова одного из жителей Клева, который якобы спросил у него: «Правда ли, что наш король один из величайших гениев Европы, который, говорят, осмеливается опровергать Макиавелли?»
Но прежде чем Вольтер смог добраться до Берлина, произошло одно драматическое событие. 20 октября 1740 года умер император Карл VI. Одним из последних его государственных актов официально осуждались действия Фридриха в отношении епископа Льежского. Как ни странно, оно ускорило принятие епископом предложения Пруссии. Теперь во главе дома Габсбургов стояла дочь Карла VI, Мария Терезия. «Это, — уверенно и дальновидно писал Фридрих, — сигнал для. полной трансформации старой политической системы».
В течение нескольких дней Фридрих приказал закупить в Мекленбурге необходимое количество зерна, чтобы обеспечить армию в походе, организовать его перевозку баржами. Он пропел свое первое, но решающее совещание с министром Поденильсом и любимым военачальником, Шверином. Для себя король все уже решил. Час пробил. «Cette mort, — очень неубедительно написал он Вольтеру, — derange toutes mes idées pacifiques»[47]. Его план созрел давно. Силезия должна быть оккупирована. По праву и, если будет возможно, мирными средствами.
Подевильс осторожничал и не скрывал тревоги. Он считал, что все права принадлежат Бранденбургскому дому, но при этом перечислял договоры, на которые будет ссылаться Вена, где эти права переданы кому-то другому за незначительные услуги. Ответ, данный Фридрихом, в различных интерпретациях часто приводится как свидетельство против него. Вопрос о правах, говорил он Подевильсу, — компетенция министра. Существенным же является то, что армия готова. Приказы войскам уже отданы. Повод был неплохой, и коль уж «положение благоприятствует, то почему им не воспользоваться?». «Je suis prêt!»[48].
Фридриха всегда заботило сохранение секретности информации. Приказы на выступление в поход различным частям сопровождались массой ложных инструкций, касавшихся времени и направления движения войск. Их цель — сбить противника с толку. Он передал приказы с указанием направления движения двух кавалерийских полков, Гесслера и Будденброка, которые позже должны были присоединиться к основным силам, молодым офицерам, подтвердившим их получение. Фридрих с одобрением отмечал, что один из офицеров перетасовал листы. Окажись приказ перехваченным противником, тот не сразу поймет его смысл, и ему придется потратить немало бесценного времени. Фридрих никогда не упускал таких мелочей.
Претензии Гогенцоллернов на Силезию основывались на различных сделках, посредством которых Великий курфюрст передал ее империи в обмен на уступки. Позднее Вена в одностороннем порядке пересмотрела их и присоединила Силезию к своим владениям. Великий курфюрст предвидел необходимость для Пруссии присоединения по крайней мере части Силезии. С 1740 года в соответствии с Прагматической санкцией император мог на вполне законных основаниях завещать семейные владения, но не имперские земли. Они по определению переходили вместе с выборным титулом от одного императора к другому. Действие Прагматической санкции не распространялось и на спорные земли. В Берлине твердо считали, что Вена не выполнила свою часть договора, по которому Австрия получала для империи всю Силезию. Это был юридический вопрос. В эпоху, когда территориальные споры между государствами мало чем отличались от тяжб между отдельными лицами по поводу семейной собственности, юридические аспекты, конечно, были важны, по, как и в других юридических спорах, могли приводиться разные точки зрения. Фридрих считал, что право на его стороне. Он полагал, что в той части Прагматической санкции, которую Габсбурги стараются применить к Силезии, император действовал, превышая полномочия. Более того, по его мнению, отец соглашался с Прагматической санкцией лишь на определенных условиях — передача Пруссии Юлиха и Берга, — которые до сих пор не выполнены. Для Фридриха соглашение, подписанное Фридрихом Вильгельмом, утратило силу, и после смерти императора силезские герцогства должны возвратиться Пруссии.
Но у Фридриха были также мотивы, превышающие по значимости юридические, и он их не скрывал. Именно эти мотивы, изложенные очень ясно, стали причиной обвинений в его адрес. Силезия, писал Фридрих в меморандуме от 6 ноября, является частью империи, что затем было узаконено, на которую Пруссия имеет обоснованные законные права, и справедливость требует их удовлетворения. Однако Силезия — богатая страна, она контролирует верхнее течение Одера. Обладание этой провинцией будет полезным для Пруссии в экономическом и стратегическом отношении. Для Фридриха и его планов сложились благоприятные условия. Другие государства, также претендующие на Силезию — Саксония и Бавария, — едва ли в состоянии выступить раньше Пруссии. Англия в ссоре и, вероятно, в скором времени вступит в войну с Францией. Франция только порадуется неудаче Австрии. Россию удержит от действий против Пруссии угроза со стороны Швеции. Что касается самой Австрии, то она никогда не готова к войне. Все указывало на необходимость действовать быстро. Фридрих всегда верил в скорость.