Теоретически двенадцать прогонов означали, что по голой спине и плечам в течение двадцати пяти минут будет нанесено 2400 ударов прутом, хотя, видимо, в действительности количество ударов могло быть и меньше. Наказание было жестоким, но его следует сравнить с приговорами, которые выносились в то время, например в британской армии, где могли присудить 2000 ударов кнутом[80], которые выполняли барабанщики, сменяясь после каждых двадцати пяти ударов.
Дисциплина и наказания были неизбежной и жестокой частью армейской жизни. Однако больше всего Фридриха занимало обучение войск. Многие из его письменных работ посвящены обучению. Он писал, что во время войны для тренировки должна использоваться каждая возможность. Индивидуальная подготовка солдата является основным элементом. Важна полевая выучка, а также маневры, взаимодействие родов войск. Столь же жизненно важной была подготовка командиров. Кое-что из программы может показаться чересчур самонадеянным для человека, чей собственный опыт пока ограничен, но нельзя недооценивать того, что Фридрих много читал и размышлял и из этого делал выводы. Король часто созывал офицеров для проведения дней подготовки, штабных инспекций, обсуждений. Он верил в возможность найти критические пункты на данной местности и с помощью воображения совместить их с определенной тактической ситуацией. «Охота может быть полезна!» — говорил он офицерам, хотя сам ненавидел любой кровавый спорт. «Путешествия и прогулки могут быть полезны!» «Посмотрите на участок местности, — советовал им Фридрих, — потом вообразите, что вам нужно атаковать его — это пост неприятеля. Как? Или защищать его. Тоже как?» Прогуливаясь пешком или верхом, говорил он, «делайте это постоянно. И все время прикидывайте расстояние, оценивайте его. Потом измеряйте. Приучайте себя». Бытуют воспоминания о лорде Горте, знаменитом кавалере Креста Виктории, обожавшем дисциплину офицере, главнокомандующем британскими экспедиционными войсками в обреченной на поражение кампании 1940 года. «Как вы думаете атаковать вон тот холм? — внезапно рявкал Горт на какого-нибудь офицера. — Нечего раздумывать, говорите!» Эта практика восходит прямо к Фридриху. И она вполне себя оправдывает, поскольку подчеркивает достоинства интуиции и необходимость тренировать чутье. Позднее, уже накопив собственный большой опыт, он писал, что пренебрежение обучением генералов и офицеров было причиной многих проигранных битв. Теперь же, в 1743 году, после окончания войны король провел масштабные осенние маневры с участием всех родов войск, которые длились несколько дней. В ходе маневров проигрывались различные этапы сражений, а руководил всем лично неутомимый Фридрих.
Фридриху было тридцать лет. Он уже восседал на троне ровно два года. За это время король провел военную кампанию, имевшую серьезные последствия, и приобрел для Пруссии провинцию, которую считал своей по праву, значительно расширившую и обогатившую королевство. Фридрих выступил против, по его мнению, незаконных притязаний величайшей державы Центральной Европы и получил Силезию. Теперь ее надо удержать.
Фридрих трепетно заботился о Силезии — прекрасной провинции с красивым народом. Ему постоянно нужно было оправдывать перед самим собой и перед историей прусское приобретение. Он возложил на одного из министров особую ответственность за дела Силезии, и в конце концов вопросами провинции стал ведать отдельный департамент, а не Генеральная директория. Король с гордостью говорил, что всего через несколько лет четверть всех доходов прусского государства будет поступать из Силезии. Фридрих проявлял громадный интерес к развитию экономики Силезий. Уже после смерти Фридриха провинция станет одним из богатейших районов Европы, знаменитым горнодобывающей и тяжелой индустрией. В то же время там развивалось производство льняных тканей, которое он поощрял. Знаменита провинция была и ткачеством. Он завез сюда овец-мериносов и всячески поддерживал сельское хозяйство Силезии.
В политических воззрениях Фридрих всю жизнь был крайне автократичен. Он гордился тем, что является продуктом эпохи Просвещения в вопросах философии и техники, но оставался человеком своего времени. Идеи, хоть отдаленно напоминающие демократические, воспринимались как абсурд, безрассудство. Тем не менее Фридрих выступал против того, в чем видел устаревшее и гнетущее феодальное право, следы несправедливого правления знати; решив, что именно это встретил в Силезии, он принялся искоренять существовавшие там порядки. Как считал Фридрих, справедливый монарх, мудрый и беспристрастный, в качестве одной из главных имел обязанность предотвращать несправедливое обращение одного класса подданных с другим. Король преобразовал Силезию, и сделал это очень быстро.
Однако он всегда ясно понимал, что внутренне Силезия разделена по религиозному принципу. Фридрих искрение верил в религиозную терпимость и пытался распространить ее всюду, где находил это необходимым и возможным. «Не должно быть никакой чрезмерной горячки в отношении папистов — или наоборот!» — инструктировал он наставника своего племянника, юного принца Фридриха Вильгельма, и сам дух этого приказа был характерен для него. Фридрих понимал, что поддержка и сопротивление ему в Силезии зачастую и естественным образом соответствуют линиям конфессионального раздела, но стремился быть беспристрастным. Порой он писал, особенно протестантским правителям, симпатии которых хотел снискать, о терпящих бедствия, несчастных протестантах, проживающих в провинции королевы Венгрии, он же не имеет намерения использовать религиозные пристрастия в своих интересах. Фридрих хотел быть признанным всеми, и в целом его признали, хотя при общей лояльности к его власти встречались и исключения. Графством Глац довольно строго управлял его друг-гугенот де ла Мотт Фуке, и при нем был случай, когда за отказ нарушить тайну исповеди повесили монаха, отца Фаулхабера; ему вменили в вину то, что он советовал солдатам-католикам дезертировать со службы протестантскому монарху; он это отвергал.
Фридрих пока не завоевал репутации великого полководца или выдающегося военачальника. Во время ведения военных действий в составе коалиции выбор труден, он обычно основывается на балансе непростых военных и политических факторов. Фридрих, доверяя собственной интуиции, принимал решения, выгодные для безопасности Пруссии. По всем вопросам для него главным критерием были прусские интересы. Он стоял лицом к лицу с основной армией Австрии и дважды выиграл. Сражение, проведенное прусской армией, стало значительным вкладом в союзные усилия. Оно не вынудило Марию Терезию искать мира, но не позволило выгнать пруссаков из Силезии и создало вполне приемлемое соотношение сил для последующих этапов борьбы и на военном, и на дипломатическом театре. Когда Фридрих обдумывал кампанию в целом и свои действия между сражениями при Мольвице и Хотузице, то видел, что выдвижение в Моравию было вполне разумным. Общее наступление союзников в направлении Вены какое-то время казалось возможным, и в этом случае Пруссия поддержала бы его; когда же ситуация изменилась и австрийцы стали угрожать французам, баварцам и саксонцам, Фридрих предпринял кое-какие действия, нацеленные на то, чтобы помочь им. Они включали движение в глубь Моравии и в результате увеличение глубины обороны Силезии.
Король не переставал заявлять, что его базовая стратегия была, по существу, оборонительной. Порой он прибегал к оперативному наступлению под давлением союзников или проводил упреждающее наступление, как предсказывалось в «Анти-Макиавелли». Но цель заключалась в защите своих приобретений, в соблюдении интересов народа, которым управлял. В том числе и интересов силезцев. Что же касается недобросовестности по отношению к временным союзникам — Фридриха в этом обвиняли чаще всего, — то и здесь он был по-своему постоянен. Он не лгал себе. В политике монарх должен быть мудр как змея, обязан призвать на помощь все таланты и знания; если он этого не сделает, то тем самым предаст свой народ. Если интересы народа требуют временного мира, надо обеспечить его. Потому что люди есть люди, а общественные явления есть общественные явления, правитель не может исполнить свой долг, не прибегая к хитрости и обману. А поскольку во внешней политике должны соблюдаться нормы вежливости, высокой культуры, хитрость и обман оказываются особенно отвратительными. Однако они являются необходимой частью обязанностей монарха. Фридрих оправдывал каждый шаг, каждую инициативу, каждое изменение политического курса долгом перед Пруссией.
80
В исключительном случае. Но несколько сотен ударов были частым явлением. Максимальное количество ударов было установлено в 1000 в 1807 году — до этого времени количество не лимитировалось; при этом у кнута было девять хвостов. —