— Нет, скажи второй! Нам интересно! — подался вперёд Фудзи.
— Потом. В другой раз.
Они назвали свой. Он совпал с тем, что «придумал» и я. Ожидаемый вариант. И на самом деле спасибо предкам, что он у нас в загашнике был. Ибо под техзадание сеньора Эскобара предки в прошлом могли банально не написать стоящей вещи. Или она могла банально быть не настолько стоящей, чтобы остаться в веках. И я не нашёл бы её в базах данных, не скачал наряду с десятком тысяч других песен и не показал бы парням. И мы сейчас занимались бы тантрическим сексом, придумывая песню, сочиняя, что гораздо сложнее. Да, стиль мышления у парней изменился — они пишут своё, и это «своё» стало заметно тяжелее, с суровыми рифами, с длинными соляками, с перетоком из низких в высокие (под мой голос в симбиозе с Кареном), и главное, появился драйв, какого не было в сопливых песнях «Алых парусов». Но, блин, придумывать всегда в разы сложнее!
— Сволочь ты, Чико, — выдал вердикт Хан, когда я наотрез отказался озвучивать второй возможный вариант. — Нам же страсть интересно, что мы пропустили.
— Парни, самая короткая дорога это та, которую знаешь, — успокоил я. — А самый сложный выбор — это выбор Буриданова осла. Давайте не будем напрягаться, дескать, «нет, эта — фуфло, пробуем вторую». Начнём одну — одну и закончим, как бы ни разосрались из-за неё на репетициях.
— Смысл в этом есть, — согласился Фудзи. — Давай, я не против.
Творческий процесс мучительный. Один «Дым над водой» как вспомню, чего нам стоил…
Будем мы в ближайшее время репетировать. Перекладывать музыку под мой голос. Соединять, резать, клепать. Повышать/понижать. Будем ссориться. И на фоне психов будет велика вероятность коллективно забросить дело на полпути и начать сначала с другой композицией, где все прелести творческих мук предстоит познать по полной. Новый круг ада. Чур-чур!
— Итак, решено. Берём этих… Болгар, — вынес вердикт Карен.
— Сербов, — поправил я.
— Да какая разница! Я в них не разбираюсь, — отмахнулся он.
— Там всё рядом, — хмуро поддержал его Хан. — Чёрт ногу сломит. Я тоже не разбираюсь.
— Ага, как в Дагестане, — не мог не поддеть Карен. — Там вас тоже много таких разных на маленьком участке суши.
Хан нахмурился, но решил не развивать давнюю внутрикомандную дискуссию.
— В таком случае завтра же принимаемся за репетиции? — подался вперёд Наото.
— Так точно! Я — за, — отсалютовал пивом Хан.
— Парни, вы забыли кое-что, — усмехнулся я. — НПК это не конкурс. У него иная задача. Это, мать его ШОУ.
Пауза. Парни смотрели на меня, но не понимали подтекста. Разъяснил:
— Какую бы вы забойную тему ни сделали, этого мало. Наша задача не «достойно выступить», как у всех. Наша задача — порвать зал. Порвать планету. Порвать всех. Чтобы ни у кого не было сомнения, мы — лучшие. А значит, что нужна охрененная визуализация.
Нам нужна убойная картинка, парни. Желательно в костюмах эпохи. Желательно не просто в костюмах, а в достоверных, в реконструкции. Латы-шматы, мечи, копья, пушки, коняшки — всё такое. Реальная картинка битвы, кровь, но последняя в меру, чтоб цензура пропустила. С офигительной подачей в зал, что, блин, он, зритель, там; надо заставить зрителя пережить всё вместе с героями. Эмоции — вот ключ ко всему. Только заставив зрителя плакать, мы сможем достигнуть цели. Иначе получим на выходе пшик. Мне в общем плевать на Эскобара и его карьеру, но во-первых, работу, если берёшься, надо делать хорошо, и во-вторых, я действительно хочу разрушить НПК.
— Кто хоть за ним стоит? — понимающе и поддерживающее улыбнулся Карен. — Выяснил?
— Обижаешь! — Я усмехнулся. — Хотя было непросто. Но по косвенным данным всё откопали и просеяли.
— Кто же? — А это загорелись глаза Фудзи.
— Сама Селена Маршалл, парни! — довольно выдал я информацию из сводки Даниеля, которой занимался, покинув школу, сбагрив чудовище на Эмму. — Семь месяцев назад она продала почти все свои акции проекта. К слову, компания её матери была одной из четырёх основателей конкурса в современном виде. НПК был и до этого, но при королева Оливии они прыгнули в дамки, и устроили всё «по-взрослому». И заработали на проекте миллиарды за эти годы.
НПК политизирован; несмотря на то, что звездульки там третьего эшелона, учредители гребут деньги карьерным экскаватором. И вот представьте, что такая акула бизнеса, как Селена продаёт свой пакет в четверть проекта, оставляя за собой лишь полтора грёбанных процента? Причём покупатели акций — трое остальных совладельцев в равных долях. Сечёте?