— Хуан, он это СДЕЛАЛ. Уничтожил будущее двух ребят. А значит к чему эти эмоции и рефлексия?
— Я тоже посылал девчонок на убой! — не сдавался я.
— Ты не желал им гибели, ты ошибся! — повысила она голос. — Он же, отправляя своих учеников в утиль, строча на них доносы, желает гибели ОСОЗНАННО. Вот в чём между вами разница, Хуан. А теперь иди и надери там всем задницы!
Аудитория. Снова лекторий. Захожу в числе последних, все глаза на меня. При входе Селеста сбросила текстовку, что вся школа, кто не занят непосредственно своим экзаменом, прилипла к трансляции канала, и будет ждать моего выступления. То, что на математике просто отвечал, никого не обмануло — математика точный предмет. А «испанка»… Все помнят мои выступления перед этим же самым преподом, когда я рассказывал про кукурузные булочки и планомерную промывку мозгов. Не все, но многие. А значит, многие ждут, что будет как минимум интересно.
Пропускаю всех однокашников вперёд. Даже жаль ребят если честно. Может не выворобушкиваться, а ещё раз всё прогнать, и пропустить перед собой поболее народа? Ибо после меня вряд ли кто-то сдаст, даже если будет готов.
Решено. Взял свой билет (снова, как и на информатике, и на математике, отпечатанный на кусочке бумагопластика. Альберто Томпсон. Континентальная поэзия эпохи Второго Возрождения. О, а это интересно! Гарсия Маркес! И ещё три пункта. Всё знаю, ответить смогу, но будут заваливать боковыми и встречными вопросами. Пожалуй, подремлю. Парни копают инфу на двух других членов комиссии, два уже в кармане…
— Сеньор Шимановский? Готовы? — проснулся я от этого возгласа.
— Хуан, мы пытались! Но ты вырубился! — Извиняющийся голос Солёного в ухе.
— Да, сеньор председатель комиссии, — поднялся я, давя зевоту.
С пустым листком спустился. В лектории осталось человек пять. Неудачники, что-то пулемётом пишут, или думают. Вспоминают? Если не готов, перед смертью не надышишься. Ладно, не проскочили передо мной — ваши проблемы, ребят. Пересдача — штука сложная, даже если она по объективным причинам.
— Сеньор Шимановский? — Это гость из другой школы. Председательствует завуч, памятный по экзамену ИС. Пристяжной — вновь силовик, но просто так его хакнуть нам не дадут. СЕГОДНЯ не дадут. Ночью пароль её высочества работал, но сейчас все всё понимают, и нас, войди в сеть ИГ, заблочат на раз.
— Альберно Томпсон, — начал я, положив листок перед председателем. — Родился в городе Лос-Анджелес тридцатого сентября две тысячи двести…
Краткая биография. Пара известных вещей. Описание упадка в тогдашней литературе. Роль в том, чтобы этот упадок не стал катастрофичным. Ничё так ответил. Встречные вопросы. Отвечаю, не критичные пока. Разминка.
— Следующий вопрос. Поэзия Второго Возрождения, — произнёс председатель.
— А могу сразу третий? — наглею я.
— Почему? — Завуч сузил глаза. Ждал подлянки. Правильно делал.
— Потому, что у сеньора Шимановского всегда был свой индивидуальный взгляд на многие политические процессы, и это отражается на его видении литературы. — А это заулыбался почти всё время до этого молчавший наш препод. Шоу началось. — Он всегда с интересом рассказывал свой взгляд на устоявшиеся произведения, и даже на литературные тенденции. И я бы сказал, что это взгляд взвешенный, человека, который думает, пусть он и несколько… Неверный.
— Почему же вы так, сеньор? — улыбнулся я. — Чтобы судить о верности и неверности, оную нужно доказать. А я свой взгляд аргументировал железно.
— Хорошо. Аргументируйте нам сеньора Гарсия Маркеса, пожалуйста, — «смилостивился» он. — Что возьмём? О, давайте классику. «Сто лет одиночества». О чём эта без сомнения спорная книга, поведайте свою версию?
— Всё просто. — Я разогнал восприятие, прогоняя остатки сна. — Это книга об истории семьи Веласкес.
Все члены комиссии, кроме моего препода, раскрыли рот от изумления от такого выверта сознания.
— Переселились в дебри, о которых никто не знал, — начал комментировать я. — Как и первые Веласкесы были генерал-губернаторами настолько отдалённой задницы Империи, что эти понятия сравнимы. Торговали с ними только цыгане — а с Венерой только метрополия. Затем инцест. Королева Аделина — плод любви своей мамы с пусть очень дальним, но родственником, представителем новой династии на троне в Каракасе. Оливия же Веласкес, её внучка, и Лукас Маршалл — кузены. Филипп Веласкес и их дочь, королева Катарина — тоже родственники, оба потомки королевы Аделины. Нашу королеву чаша миловала, но что-то подсказывает, что следующая королева вновь будет мутить с кровным родственником. Это просто предположение, но оно у меня есть.