— Если император закроет глаза на мою любвеобильность — я приму его правила, — принял я для себя окончательное решение. — Никого из девочек не обижу. Трое — значит трое. Правда, решать будем сами, без вас. Официально женюсь на той, на какую укажете, если девочки сами не будут против.
— Так быстро сдаёшься? — ухмыльнулся он. — А как же пободаться со старым перечником?
Я на это лишь пожал плечами. Наверное, сеньор прав, и я банально не увидел в Гор ту, которая может быть рядом. Не знаю, сейчас сложно сказать. Но то, что у нас не просто так, она не просто моя наставница по танцам, а я не просто объект, за которым она следит, это факт. Действительно теряющийся на том, что я — её задание. Сейчас голова тяжёлая, подумаю об этом попозже, в момент просветления. Пока же согласен на все условия имперцев, какие скажет… Если они по силам. Но пока всё неплохо.
— Вопрос с женитьбой выше моего уровня, — сказал, наконец, сеньор Хименес, надолго перед этим задумавшись. — Но я полномочен предупредить. Это важный момент. В Империи в политикуме куда больше фракций, и они имеют куда большее количество ресурсов за собой… Просто потому, что Империя в сотни раз больше, только и всего, я не принижаю Венеру! И шатать тамошний небосвод своим уставом вам никто не позволит. И да, считай, благословение Себастьяна, при соблюдении нехитрых правил в общении, у тебя есть. Но позволь поинтересоваться, почему? Ведь и я, и Фернандо, да и Себастьян тоже — мы все считали тебя покрепче. А ты вскидываешь лапки после ночи в одиночке гвардии! Когда ещё ничего толком и не началось. Зачем нам такой…
— Трус? — подсказал я.
— Слабохарактерный, — мягко сформулировал он. — Императору нужен боец. Человек, которому можно доверить, по-родственному, решение сложных проблем. А ты бежишь, подняв лапки, после первого же выстрела в твою сторону.
— Я доведу дело о захвате заложников, — озадаченно покачал я головой, ибо сеньор был чертовски прав. Выгляжу трусом, давайте без политкорректности. — Это вопрос не то, что чести и престижа, это вопрос…Совести, наверное. А после — по обстоятельствам. Но если королева не выживет, то даже думать не буду и заранее прошу экстренной эвакуации на территорию Империи не то, что через день, или даже через час, а через пятнадцать минут после начала штурма и освобождения захваченной школы.
— Решил-таки штурмовать? — озадаченно хмыкнул он. И, кажется, считал, тут возможны варианты. А я, получается, карты раскрыл, думая, что просчитан ими до мозга костей. Но сил злиться не было — всё тлен, не важно. Уже не важно.
— Сеньор, вы мудрее меня, и я думал, понимаете, что там без вариантов. — Развёл руками, намекая, что они идиоты, раз в принципе допустили другие варианты, кроме штурма. Губы Хименеса тронула еле уловимая понимающая улыбка — понял прокол — и я её, естественно, не увидел, но почувствовал.
— Да, понимаю, — наконец, тяжёло выдохнул он, соглашаясь, что лопухи его аналитики. — Много детей погибнет. Жаль.
— Это может стать проблемой, если попрошу убежища? Кровь детей на моих руках?
— Да нет, — покачал он головой. — Я просто не знаю, будь на твоём месте, смог бы взять их смерти на себя? Нет-нет! — оговорился он и даже вскинул руку в отрицающем жесте. — СЕЙЧАС я способен на всё, сделаю как надо, и совесть даже не пошевелится, какова бы ни была цена. Но вот смог бы я так в твоём возрасте?
Помолчал.
— Я смогу организовать эвакуацию в такой рекордный срок. И заранее всё-всё подготовлю, весь филиал имперской разведки будет пахать на твою эвакуацию. Но, Хуан, я повторю вопрос, ПОЧЕМУ???
— Потому, что они не хотят сражаться! — выплюнул я эти слова, словно сгусток желчи, и понял — повело. Дай бог не сорваться, ибо в крышу снизу реально забарабанило. — Мне «слили», что они ведут переговоры с этими уродами, но только потому, что я и сам это предполагал, и был бы озадачен, если бы они не сообщили. Не говорят — значит скрывают, «сливают» меня. Типа, так безопаснее. Да, пока они меня не сдали, и, возможно, договорятся, что я даже останусь жив. Но мне в принципе это не нравится! — вспылил я окончательно, вскочил и нервно заходил перед лавочкой, пытаясь привести мысли и чувства в божеский вид. Хименес понимающе молчал, рассматривая бетонопластик дорожки аллеи.