— Они не хотят сражаться — и это их право, — продолжил я, почувствовав в душе пустоту. Выгорел, выстрадал, решение принято — больше нет нужды так переживать. — Но только в этом случае я не с ними. И, освободив детей… Кто выживет, конечно, я хочу убежать до того, как меня припрут к стенке, связав обязательствами, сами Веласкесы. Или попытаются уничтожить «патриоты», которым плевать, разумеется, на договорённости с Веласкесами, коих они презирают. Я прошу срочной эвакуации в момент начала штурма школы, о котором заранее сообщу.
— Я смогу договориться с «патриотами», чтобы тебя не тронули, — озадаченно покачал головой внимательно слушающий Хименес. — Доведу до их сведения, что ты важен для императора Себастьяна, и не будешь им мешать в их борьбе с Фрейей и её папой. Но чтобы ты не потерял лицо, разумеется, организую эвакуацию быстро. Однако мне кажется, Хуан, что ты всё равно излишне драматизируешь.
Я откинулся на спинку лавочки, приготовившись слушать.
— Понимаешь, я старше тебя, опытнее, — начал свою отповедь он. — И даже схлестнулся в реальном бою с Сиреной и Леей. И проиграл, и мне не стыдно признавать это.
— Лея, она… — продолжил он, блаженно сощурившись, вспоминая приятные для себя моменты борьбы с настоящим противником, заставившим себя уважать — для таких, как старикан, это много. Это важнее, победили они или проиграли. Сама достойная равная борьба для них — уже наркотик. — Лея, она…Аристократка, управляющая корпорацией, у которой всё должно быть под контролем, — сформулировал он. — Она способна принимать суровые решения, это ценное качество для руководителя такого уровня. Но ещё ценнее то, что она открыта, может слушать людей из окружения. И вот тут на сцену выходит Сирена.
— Пацанка, дитя улиц, — помог я.
— Угу. Но при этом умная, не побоюсь этого слова, умнее собственно Леи. Имеющая смелость не только принимать сложные решения, но продавливать их вопреки воли королевы и сеньоры. Это она спланировала вашу высадку на Марсе. Это она приказала похитить Ноговицына, одного из десятков полевых командиров того времени, угадав в нём потенциал, его способность в будущем стать объединителем, лицом планеты номер один. Может ты и прав, на Волге она не будет никому интересна, но только и самой ей такая жизнь будет ой как не по нутру!
— Нет, Хуан, — сделал однозначный вывод для себя сеньор, и своею харизмой незримо давил, заставляя соглашаться с собой. — Нет, Хуан, они не опустят руки. Алиса… Алисию я оцениваю невысоко, такое есть. Но она никогда не была лидером, она всегда была ведомой, и на её позиции это хорошее качество. Сеньор Серхио, накрученный Сиреной, прочистит ей мозги, и она будет биться до последнего, наравне со всеми.
— Он сам не из бойцов, — вяло попытался парировать я.
— А вот тут ты совсем неправ! — покровительственно усмехнулся собеседник. — Боец. Ещё какой. Но отнюдь не харизматичный. Не всем дано, как некоторым, воевать на виду у всех. — Кажется, шпилька в мой адрес. — А ещё у него мотивация — дети. Не забывай об этом.
— Значит, ваши аналитики считают…
— Нет! — перебил он. — К чёрту аналитиков. Я даже не смотрел их расклады. Это опыт, Хуан. Мой личный опыт.
— Такое ощущение, что вы меня отговариваете. Хотя ручаюсь, у вас есть приказ от императора вербануть меня и умыкнуть на Землю из под носа Леи.
Это было предположение, но теперь зеркально сработал приём, произошедший десять минут назад — сеньор думал, что я понимаю, что по-иному быть не может и не считал эту информацию архисекретной.
— Хуан, я бы давно тебя умыкнул, — ответил он. — Но вопрос в том, что будет дальше? Нельзя просто так завербовать человека. Он должен служить тебе не от безысходности, а за совесть, и если я так поступлю, это будет неправильно с точки зрения мотивации. Ты должен сам дозреть и прийти ко мне. Тогда ручаюсь, я мгновенно эвакуирую тебя! И Себастьяну ты дашь присягу, и будешь служить за совесть. Но если при этом будешь корить меня, подвернувшегося тебе в неподходящий момент, когда ты был готов драться, когда ты не был готов к эмиграции… — Он озадаченно покачал головой. — Я играю честно, Хуан. В долгую. И считаю, что пока не время для того, что ты говоришь.
— А если я… Не разочаруюсь и не приду к вам? — пробно прострелил я.
— Значит, Империя останется без тебя. Не волнуйся, проживёт, она большая, уж чего, но людей там хватает. — Он под голограммой покровительственно улыбнулся, и я понял — старик на сто процентов уверен, что приду. Что рано или поздно разочаруюсь в местном серпентарии. Его колоссальный опыт, только и всего, и он не станет делиться мыслями или ни дай бог переубеждать.