— Здравая позиция. — Фрейя поняла, что большего не дождётся. Это не полевые вояки, а кабинетные — к ним на кривой козе с навязыванием какой бы то ни было ответственности, не подъедешь. — Хуан высказался, — пропустила меня, — сеньор Мухабаев?
— Ваше высочество, я представитель иностранного государства, — улыбнулся марсианин. У Марса нет официальной позиции по этому вопросу. Что же касается Альянса… Я поддержу любое решение в рамках Альянса, если оно — ЗАКОННОЕ, — выделил он это слово. — У вас есть пресловутый закон, аристократия знала о нём, поднимая мятеж, а потому с точки зрения Марсианской республики Венера в своём праве. Если же такого закона нет, а я признаюсь, что не изучал вопрос так глубоко, — кивок на стену, на документ, — то я доложу господину президенту, что вы ввели нас в заблуждение. Я прошу простить, если показался невежливым в своём недоверии, но объективно поднимется вой, и нас пусть и по касательной, но Марс будут обвинять в потакательстве произошедшему. Потому скажу как военный, прямо, без политеса: это не война Марса, и мы закроем на всё глаза только если для этого шага у вас есть жёсткие юридические обоснования.
— Честный ответ, благодарю, — кивнула Фрейя. Ей нравились люди, говорящие суровую, но рпавду, не юля. Я сам пример такой её любви.
— Такой закон существует. — Это Катарина.
— В таком случае, позиция Республики: нас не касается моральный аспект проблемы, только юридический.
— Всё правильно, вы хоть и военный, но с дипломатической миссией справляетесь, — улыбнулась Фрейя. — Но всё же, не для протокола, какова ваша личная позиция по этому вопросу?
— Я пережил гражданскую войну, — усмехнулся сеньор и погрустнел — что-то вспомнил. — Там творилось такое, что мораль забилась в самый дальний угол солсистемы и не рисковала показываться, пока всё не кончилось. Война есть война, и война для всех, а не «избранных». Так было у нас, я говорю только про то, что видел, что пережил. А вы тут у себя решайте сами.
— Для меня важно, чтобы официальный Марс не инициировал за нашей спиной информационную атаку на нас, дескать, мы совсем потеряли совесть, — сверкнули глаза высочества. — Откровенность за откровенность, Ильхам Шамилевич. Чтобы данная позиция была озвучена и официально.
— Я доведу до господина президента ваши опасения, — элегантно кивнул генерал — от такого качка-мордоворота в военной форме элегантности и дипломатичности не ждёшь, но она есть.
— Замечательно. Большего не требую. Спасибо большое. Сеньор? — Это единственному министру за столом.
— Ваше высочество…. Я…
— Без словоблудия! — перебила его Фрейя, вскинув руку. Сеньор втянул голову в плечи.
— Хорошо. — Выдохнул, набирая воздуха — своего не хватало. — Ваше высочество, я сам… Не худого происхождения, — мягко сформулировал он. — И да, многие мои коллеги по сословию не правы. И я согласен с исполняющей обязанности главы корпуса — на планете жуткая социальная несправедливость, — кивок на Чупакабру. — Но это не значит, что мы должны уподобляться бандитам и становиться подонками. Несправедливость? Мы должны решать этот вопрос! Давать пинков гвардии, безопасности, императорской гвардии! Прокуратуре, судам, наконец! И сажать тех, кого отмазывают родители. Или не родители. И сейчас мы должны уничтожать, но лишь тех, кто виновен, чья вина доказана! Даже если ты просто призывал народ к восстанию, но ПРИЗЫВАЛ. Но — устроив следствие и суд. Так и только так. А иначе… — Вздох, пожатие плеч, но что «иначе» сеньор не стал уточнять.
— Не ожидала другого ответа, он понятен. — Снова кивок. — Сеньора де-ла-Фуэнте? — Завершу круг, вам снова слово.
Катарина прокашлялась.
— Да я, в общем, уже высказалась. Просто подведу итог. Ваша мать, ваше высочество, не лезла в эту клоаку, не связывалась. И она отнюдь не похожа ни на дуру, ни на трусиху — значит, для этого были свои основания. Сейчас система взаимодействия власти и аристократии худо-бедно держится, у неё есть определённые скрепы. Но начав тотальную зачистку, мы изменим правила игры ДЛЯ ВСЕХ. Все-все договоры с аристократией придётся пересмотреть, и если на врагов сможем надавить, то что будем делать с теми, кто не замарал себя участием в этой авантюре? — Взмах в сторону. — Наши вчерашние друзья и союзники — кем они станут завтра? Хватит ли сил отбиться от них?