«М-да, вот оно как получается, Ваня. Ты в душе считал себя героем, спасителем планеты? А тебя представитель демоса, которой пофигу высокие материи, просто и незамысловато, открыто, и главное, беспредельно честно характеризует как злодейского злодея».
— Перекинь линию! — зло фыркнул я, душа в себе приступ. Она мгновенно послушалась, почувствовала мой настрой, и что чуть не перегнула палку. — Сеньор Дювалье? — Это я уже активировав связь с очередным полковником ВКС, сражающимся на той стороне.
— Я, — ответил голос. Пауза. Уточнение. — С кем имею честь?
— Хуан Шимановский. Специальный представитель её высочества принцессы Фрейи.
Пауза на том конце, и вопрос:
— Это правда, что вы не тронете семью в случае моего смертоубийства, если я сделаю это на камеру, чтобы все видели? С открыто произнесённым покаянием?
— Вы уверены, что я не совру, сказав «да»? — решил я поиграться с ним. Сибилла видела во мне героя. Хотела, чтобы я был им на самом деле. А вот Каролина даже не пытается льстить или подхалимничать, называет вещи своими именами — я злодей, а я уже сказал сегодня, что глас народа — глас божий. Таким меня видит далеко не только она, вот что главное!
— Нет. Но отдаю отчёт, что сама её высочество со мной на связь не выйдет, — признался полковник. — И других контактных лиц никто не предоставит. Но Каролина верит тебе, что не обманешь. А дочери своего друга я доверяю — ей незачем врать.
— Сеньор, у меня другое предложение, — решил рискнуть я и поменять нафиг всю систему, весь выстроенный чёткий план. К чёрту, мир не стоит на месте, а планы для того и создаются, чтобы потом их в последний момент менять и импровизировать. — Вы сейчас приказываете своим людям сложить оружие. Просто сложить оружие. У буйных его забираете, неадекватов фиксируете или как-то изолируете. После чего подходят наши, пеленают всех вас и увозят в фильтрационный центр. Даю слово от имени главы государства: никто из добровольно сложивших оружие не пострадает. Кто-то, возможно, уйдёт из армии, кто был замазан, но без санкций для себя и семьи. Волчий билет в вооружённые силы это не конец жизни, отнюдь.
— А я? — усмехнулся на том конце он. Я его не удивил, подобного предложения он и ждал.
— А вы, как и предположили, действительно делаете покаянное интервью у самого себя, где призываете бойцов наших противников сдаваться, складывать оружие. Призываете искренне, вкладывая душу. Каролина говорит, вы не злой человек, вы просто идеалист, которого убедили злые люди пойти на преступление во имя высших материй. Я сам работаю в отделе PR и знаю, как эффективна пропаганда и социальная инженерия. Через время после выключения информационного тумблера мозги встанут на место. Я верю Каролине, и готов дать второй шанс. Вы сами уйдёте из ВКС, но уже сказал, это не конец жизни.
— И семья. Ей ничего не будет?
— А смысл её трогать, а вас отпускать?
Пауза. Полминуты. Минута. Я не торопил.
— Хорошо, Шимановский. Я согласен. — Ух ты, мою фамилию уже наизусть выучили, наверняка не только он. — Но есть одно «но» — «брать» нас должны не те придурки, что прыгают на наши позиции с северо-запада и запада, а кто-то другой. Или твои клановые, или профессиональные военные — без вариантов.
— Что так? — усмехнулся я, понимая, почему всплыла данная проблема.
— Они на нас несколько раз наскакивали. Мы их… Немного проучили, — признался сеньор. — Немного, трупов двадцать. Но боюсь, они не станут чтить ни конвенции, ни приказы, и грохнут многих из моих безоружных парней.
Проблема та ещё на самом деле. Особенно с учётом того, что там от военных только мобилизационщики, ведущие базу данных добровольцев, составляющие списки и вооружающие местных. А кто такие эти местные, откуда, каков послужной список и что у них в бошках? Я б тоже заменжевал.
— Согласен. Вылечу сам, с клановыми и профессиональными военными. Но не ловушка ли? Собьете наши конвертопланы на подлёте — хитрый обманный военный ход.
— Мы — не собьём, — усмехнулся он. — У нас нечем, мы пехота. Но за других не скажу. Тут решай сам.
— Хорошо. Жди, — принял я решение. — Попробую приземлиться на вашу крышу, но если не получится — свяжусь, откуда буду идти, скажи своим, чтобы дуром не палили.
— Понял, Хуан. С тобой приятно иметь дело. Каролина нас слышит?
— Да.
Он помялся, но произнёс:
— Девочка, отец очень-очень любит тебя. Всегда любил. Ты свет в его окошке. Была и будешь, если он выживет.