Мать Лауры: Так вот, я говорю: «Теперь так носят, доченька». И вдруг откуда-то раздаются шаги. Такие меленькие-меленькие и очень жуткие. Мне стало страшно, и я тебе шёпотом: «Бежим, Лори, бежим!» А ты от испуга просто окаменела, двинуться не можешь. Я тебя тяну за руку, а шаги всё ближе. И кто, ты думаешь, это был?
Лаура: Кто?
Мать Лауры: Карлик. Это был карлик с длинной, до земли, бородой.
Лаура: Ага.
Мать Лауры: Он говорит: «Я председатель СТД, Союза Театральных Деятелей». «Как председатель? Но был же этот…» Карлик рассердился ужасно: «Это самозванец! Настоящий председатель — я!»
Лаура: И?
Мать Лауры: Говорит: «Мадам, какое у вас прелестное манто! Что вы тут делаете?» «Ждём поезд, господин председатель». «Какой поезд?» «Проходной. У него на этом вокзале стоянка одна минута». А он тогда: «Погодите! А взносы вы заплатили?» «Какие взносы, господин председатель?» «Членские взносы в СТД?» «Нет, — говорю, — мы не знали, что надо платить». «Так чтоб вы знали, милые дамы, поезд ваш не придёт, пока не оплатите задолженность в СТД!» И захохотал так басом, театрально, и ушёл.
Лаура: Ну ни фига себе!
Мать Лауры: Лори, я же тебя просила следить за своей речью!
Лаура: Сорри, ма, сорри!
Мать Лауры: Проснувшись, я поняла, как нам следует поступить.
Лаура: В смысле, поступить?
Мать Лауры: Мы напишем жалобу.
Лаура: Жалобу?
Мать Лауры: Да, жалобу в СТД!
Лаура: Ма!
Мать Лауры: Мы пожалуемся в СТД на несправедливые и насильственные действия.
Лаура: Какие насильственные действия?
Мать Лауры: Тебя же выгнали из театра, забыла?
Лаура: Ма, во-пеpвых, меня не выгнали, а просто не стали продлевать контракт, это разные вещи. А во-вторых, не думаю, что СТД занимается такими вопросами. Никто не пишет туда никаких жалоб.
Мать Лауры: Как они посмели, ничтожества, не продлить с тобой контракт? Ты самая талантливая актриса Румынии! Ты лучше, чем Кейт Бланшетт, если угодно.
Лаура: Ма, ты преувеличиваешь.
Мать Лауры: Хочешь, я сама напишу жалобу?
Лаура: Нет, пожалуйста.
Мать Лауры: Вот, послушай, я тут набросала черновик…
Лаура: Ну мама!
Мать Лауры: Слушай! «Многоуважаемый господин председатель Союза Театральных Деятелей…»
Лаура: Ма, это невыносимо! Порви сейчас же!
Мать Лауры: Но почему, дорогая моя?
Лаура: Мне не нравится эта идея, понятно?
Мать Лауры: А знаешь что? Мне тоже не нравится, что ты побираешься в парке в этом ужасном ядовито-зелёном платье. Я оплачивала лучших преподавателей, чтобы ты в совершенстве владела английским. Ты занималась балетом, фортепиано, фехтованием — и что в итоге? Ты училась в театральном для того, чтобы изображать живую статую в парке? Нет, Лори, не таким я видела твоё будущее!
Лаура: А каким же?
Мать Лауры: Голливуд! Там твоё место!
Лаура: Уже смешно. Всё, мне пора, я отключаюсь. И прошу тебя, не пиши больше ничего такого.
Мать Лауры: Я тут нашла в интернете кастинговое агентство. Забыла, как называется
Лаура: Ой, только не говори, что ты опять отправила мои фото!
Мать Лауры: Вспомнила: «Катапульт Муви» называется. Это натуральные венгры из Будапешта. Очень надеюсь, что ты не потолстела.
Лаура: Нет, ма, не потолстела.
Мать Лауры: Им нужна актриса-румынка для роли юной цыганки, которую похищает маньяк-англичанин.
Лаура: Я — цыганка?
Мать Лауры: А что такого? Покрасишь волосы, и порядок. В течение двух недель мы должны прибыть в Будапешт на кастинг.
Лаура: Ладно. После поговорим. Пока.
Мать Лауры: Звони мне, Лори! Я ещё кое-что придумала, но тебе пока не скажу.
Лаура: Да, ма, целую!
Мать Лауры: Алло! Лори! Алло!
Сцена 3
Прошёл год. Гримуборная в провинциальном театре. На гримёрном столике — две коробки с пиццей и несколько банок пива. Вечер после спектакля. Мишу стелет на диванчик простыню и разговаривает по телефону.
Мишу: Я же видел, зал был битком. Билетов же продалось много! Понял! Хорошо, завтра, с самого утра. Пойдём к главному бухгалтеру. Да, устроились. Ничего страшного, мы привыкли. Как вам спектакль, кстати? Ну да, ну да… Нормально… Ладно, хорошо, спасибо. Завтра поговорим. Доброй ночи! (Кладет трубку.) Сволота хитрожопая!