В отличие от тридцать седьмого на этот раз был суд. Колонну арестованных медиков, среди которых было немало женщин, на закрытые судебные заседания водили пешком из тюрьмы через весь город. Это была не одна колонна, а целых три. В центре шли осуждённые в сопровождении немногочисленных равнодушных конвоиров. А по обе стороны этого молчаливого шествия спешили их родственники, не сводя глаз со своих близких, боясь пропустить хоть малейший намёк на просьбу или вопрос. Но арестанты шли молча, низко опустив головы и не оглядываясь на своих родных. Дмитрий Павлович передвигался с трудом, он ковылял в самом хвосте колонны, изо всех сил пытаясь не слишком сильно отставать. Конвоиры, замыкавшие строй, делали вид, что не замечают его усилий.
Через многие годы Зоя Васильевна не раз вспоминала, как вместе с мужем искала в проходящей колонне своего друга. Наконец, они увидели его спину и заспешили было за ним. Алексей Петрович пробежал вперёд, заглянул в лицо арестанту, и разочарованно вернулся к жене.
— Это не он…
— Нет, это Дима… — упрямо мотнула головой Зоя Васильевна.
Теперь она, просочившись сквозь толпу, пыталась поймать взгляд товарища. Он равнодушно посмотрел на неё, и только тогда она согласилась.
— Не он…
Но это был Дмитрий Павлович. Не война, а второй арест неузнаваемо изменили его черты…
Но вдоволь поиздевавшись над людьми, заставив всех вздрогнуть, вспомнив про лагеря и ссылки, власть отступила. «Дело врачей» было закрыто. Дмитрий Павлович вернулся к обычной жизни.
Он имел все заслуженные звания и награды, на богатом фронтовом материале защитил сначала кандидатскую, потом и докторскую диссертации, был переведён в Ленинград, где назначен руководителем клиники в Военно-Медицинской Академии, но душа его часто ныла и болела, словно военная рана под струпом… К счастью, вскоре в Ленинград переехал и Алексей Петрович с семьёй, и жизнь постепенно вошла в накатанное русло. У него был взрослый сын, работавший в Англии в дипломатическом корпусе, и работа, которой он жил…
Внучка выросла в его госпитале. Родители разъезжали по всему миру, а Веру оставляли деду. Дмитрий Павлович таскал её на дежурства. Она спала в его служебном кабинете на кожаном диване, ела госпитальную кашу вместе с больными солдатами, её нянчили медсёстры и убаюкивали санитарки, когда дед стоял у операционного стола… С Верой они дружили.
По телевизору показывали плохой фильм о войне. Гремели взрывы, шли танки, кто-то кричал «Ура!»…
Алексей Петрович болел. Он сидел в кресле, прямо перед телевизором, спрятав ноги в электрический сапог-грелку. Шея его была обвязана тёплым шарфом. Словно поперхнувшись, он опять закашлялся сухим, лающим кашлем.
Славка вошёл, встал у порога.
— Дедушка, сделай, пожалуйста, потише… Оглушил…
Алексей Петрович промолчал. Оторванный от любимого дела, он не мог найти себе занятия и отыгрывался на близких. Славка убавил громкость телевизора и хотел было уйти, едва скользнув взглядом по экрану.
— А ты почему фильмы о войне не смотришь, будущий солдат?
— Так скучно же… Всё заранее известно…
— Ишь ты… Что ты вообще знаешь о войне, что тебе всё известно?
Вошла Наташа. Алексей Петрович, покашливая, обернулся к ней.
— Совсем он у тебя аполитичный вырос… Ничего не знает, ничем не интересуется… Одни анекдоты на уме…
— Он не только у меня вырос, папа… Но и у тебя тоже… Откуда тебе знать, что у него на уме? Это тебя никогда не интересовало… — парировала дочь.
— В фильмах о войне ему, оказывается, всё известно… — ворчал Алексей Петрович, не слишком вслушиваясь в её слова.
— Папа, — поморщилась Наташа. — Не придирайся. Ты в первый раз за полгода перед телевизором сидишь, и то по болезни. А Славка в кинотеатрах не одни штаны протёр. А фильмы о войне, и в самом деле бывают разные — и хорошие и плохие…
— Ладно… — Махнул рукой Алексей Петрович и снова закашлялся. — Вас не переспоришь, вы всегда самые умные… Поставь-ка мне банки…
Зоя Васильевна готовила на кухне обед. Славка заглянул, быстро стащил со стола что-то вкусное. Она звонко хлопнула его ложкой по лбу.
— Ба… — Обиженно пропел он. — Я в армию ухожу, не обижай меня…
Зоя Васильевна улыбнулась.
— Отец звонил. Сейчас прибудет.
Славка хлопнул в ладоши.
— Хоть раз в жизни побыть в центре внимания! Все меня любить сразу начали, ходят вокруг, сочувствуют… — Он примолк и вдруг спросил, став совсем серьёзным. — Бабуля, а ты будешь переживать, если меня в Афган отправят?