Значение экспедиции «Фрама» все признали огромным.
Нансен приподнял завесу над тайнами Центральной Арктики. Он установил, что там нет ни суши, ни мелководного моря, а простирается Полярный бассейн с глубинами более 3000 метров[3].
Теперь уже никто не сомневался в существовании течения от Берингова пролива и берегов Сибири к берегам Гренландии, которое, однако, не обязательно проходит через центр Полярного бассейна.
Нансену удалось проследить под холодным верхним слоем арктических вод, приносимых этим течением, более теплый слой воды, проникающей навстречу из Атлантики.
Экспедиция сделала множество магнитных, астрономических, метеорологических наблюдений в тех широтах, куда еще никогда не проникал человек.
Наконец, плавание «Фрама» блестяще доказало правильность идеи Нансена об исследовании Арктики с дрейфующего во льдах корабля.
Говорили, что Нансен, по существу, открыл для науки Северный Ледовитый океан — до него знали только прибрежные арктические моря.
Нашелся лишь один человек, который не радовался успеху Нансена. Это был американский генерал Грили. Перед экспедицией он пророчил Нансену неудачу. Когда о «Фраме» не было известий, говорил, что давно предвидел неизбежность его гибели. Теперь Грили обвинил начальника экспедиции на «Фраме» в том, что тот покинул товарищей на затертом льдами судне.
Это обвинение Нансен целиком напечатал в своей книге «„Фрам“ в полярном море», Она вышла в 1897 году и была тотчас переведена на многие языки. Книга посвящалась Еве. На первой странице было напечатано: «Ей, которая дала имя кораблю и имела мужество ожидать».
Нансен не спорил с Грили, не возражал ему. Сама книга, где описывалась вся экспедиция и невероятно трудный поход Нансена и Иохансена, была достойнейшим ответом на недостойные нападки.
Нансену хотелось поскорее сесть за научный отчет об экспедиции, но пока об этом нечего было и думать. Доклады, заседания научных обществ, обсуждение проектов разных экспедиций и помощь в их снаряжении занимали все его время.
Вместе со Свердрупом и Иохансеном он побывал на шхуне «Бельгика», которую бельгиец де Герлах готовил для похода в Антарктику.
В команде «Бельгики» было шестеро норвежцев. Лицо молодого штурмана, с восторгом смотревшего на гостей, показалось Нансену знакомым. Где он уже видел этот характерный нос, похожий на клюв орла?
Штурман назвался Руалом Амундсеном и сказал, что плавал раньше матросом на «Язоне».
— Когда? — оживился Нансен.
— Совсем недавно, господин Нансен, — ответил тот, запинаясь от волнения. — Но там есть люди… Они хорошо помнят, как девять лет назад вы ходили с ними к Гренландии. А я… я встречал вас, когда вы вернулись оттуда. Вы стояли на палубе… Махали шляпой. Мне было тогда семнадцать лет…
После поездок по европейским столицам Нансену захотелось побывать в стране, где его идеи встретили горячее сочувствие, где у него были искренние друзья, — и весной 1898 года он отправился в Россию.
Норд-экспресс пришел в Петербург апрельским полднем. На перроне собралось множество людей. Нансен узнал исследователя Тянь-Шаня, знаменитого географа Петра Петровича Семенова, и адмирала Степана Осиповича Макарова. Они были в парадной одежде, при орденах. Нансен почувствовал себя неловко в суконной накидке, небрежно наброшенной на одно плечо.
Под руку с Евой он прошел сквозь рукоплещущую толпу в парадные комнаты Варшавского вокзала. Тут же, прямо на вокзале, ему вручили награду — орден Станислава I степени.
Кареты помчались по Невскому проспекту, повернули к Европейской гостинице. Роскошные апартаменты были украшены пейзажами Норвегии. У подъезда стоял экипаж, запряженный рысаками: он должен был дежурить день и ночь.
Нансены два дня осматривали город, побывали в Эрмитаже, в Русском музее, в Мариинском театре. Холодная петербургская весна напоминала бергенскую зиму. По Неве плыл лед с Ладожского озера. Небольшой черный пароходик с высоким носом и плоской кормой, густо дымя, пробирался возле берега. Длинные низкие мосты висели над рекой. Шпиль Петропавловской крепости, казалось, прокалывал хмурые облака. Ровно в полдень с ее серых стен ухала пушка.
— Что теперь там, в крепости? — спросил Нансен переводчика.
Тот замялся.
— Музей?
— Нет, тюрьма.
— Вот как! Для каких же преступников? Для убийц?
— Нет, не совсем. Там сидели, например, писатель Достоевский, географ Кропоткин…
3
В этом бассейне советскими учеными открыт мощный подводный хребет, названный именем Ломоносова, ряд более мелких хребтов, а также ряд впадин.