Комментарии
ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ «САГИ О ФРИТЬОФЕ»
Основная задача, которую ставили себе переводчики «Саги», заключалась в том, чтобы передать как можно точнее яркие, своеобразные и тонкие образы Тегнера. Большое значение придавали переводчики также и синтаксическому, и ритмическому построению стиха, поскольку оно выполняло определенную художественную функцию и являлось, следовательно, элементом образа.
Ради осуществления этой главной задачи приходилось часто жертвовать качеством рифмы — там, разумеется, где не представлялось возможным совместить и то, и другое.
Хотя изысканная рифма вообще несвойственна Тегнеру и применение ее, удовлетворяя, быть может, требованиям современного русского поэтического языка, нарушило бы стиль «Саги», но рифма точная и полная типична для Тегнера и должна была бы, казалось, быть обязательной и для переводчиков. Тем не менее в тех случаях, когда воспроизвести образ можно было, только допуская глагольные и подобные им бедные или неточные рифмы, когда богатая и интересная рифма требовала изменения образа или хотя бы его синтаксической динамики, — переводчики всегда решали дело в пользу образа, считая, что обеднение рифмы является меньшим злом, чем обеднение образа. (В 20-й песни, например, значительное количество рифм заменено ассонансами).
Переводчики стремились избежать недостатков перевода Грота (первое издание вышло в 1841 г.), который не всегда достаточно бережно относится к образу. Он употребляет» например, то или иное из возможных наименований действующего лица, не считаясь с тем, какое значение в построении образа имеет данное наименование у Тегнера.
Так, в 8-й песни Фритьоф называет Ингеборг то «сестрой Хельге», то «дочерью Беле», и этим противопоставлением Тегнер характеризует настроения Фритьофа. Грот сохраняет «сестру Хельге», но выпускает «дочь Беле». Или в 17-й песни Тегнер везде именует Ингеборг «королевой», «супругой короля» и т. п. и только в последней строке, называя ее собственным именем — «И с Ингеборг прекрасной уснул король седой», — напоминает, что жена Ринга — та самая Ингеборг, которую любит Фритьоф.
Художественное значение такого приема очевидно. Грот не учитывает этого и имя Ингеборг употребляет с самого начала, в конце же, как раз там, где существенно другое, называет ее «прекрасною женой» (ср. также приведенную ниже 1-ю строфу 1-й песни, где Грот предвосхищает противопоставление Ингеборг и Фритьофа как розы и дуба).
Так же обстоит дело у Грота и с синтаксисом. В 16-й песни, например, на жалобы Фритьофа Бьёрн отвечает двумя сильными и краткими фразами: «Море прекрасно, упрек незаслужен...» (буквальный перевод: «Море хорошо, на него ты не можешь жаловаться...»). Грот же эти две напряженных синтаксических волны сливает в одну растянутую, ослабляя этим их силу, характерную для всего образа Бьёрна: «Нет, ты напрасно на море не сетуй...»
В 19-й песни ответ Фритьофа на упреки Ринга начинается следующей строкой: «Нет, — ответил Фритьоф мрачно, — я не шел к тебе как тать...» (буквально: «Нет, — отвечает Фритьоф мрачно, — не как вор пришел я к тебе»).
Отрицание выдвинуто на первое место, предшествует всему дальнейшему и отделено от него словами автора; таким образом подчеркивается сила отрицания, оно приобретает особый смысл. Грот не замечает этого: «Не как вор пришел я, — мрачно молвил Фритьоф...»