Он метнулся вперёд, безотчётно перенеся вес с одной ноги на другую, и в этот момент тело прострелило болью. Руки дрогнули, сместились в сторону. Меч прошёл на две ладони ниже, чем нужно, рассёк на сении Брыгне по косой жилетку вместе с туникой и спрятанной под ней кольчугой и потащил Талиана за собой.
Два маленьких шага — и он уткнулся плечом мужчине в грудь.
Голова кружилась немилосердно, его тошнило, и руки, слабея всё сильнее, тряслись, словно у пьяницы. А сений Брыгень продолжал неподвижно стоять, точно вырезанный из камня истукан.
Не пытался ни уклониться, ни защищаться — как будто вообще ничего перед собой не видел.
— Пом… кхе… помогите! Эй! На помощь! — поняв, что не сможет второй раз ударить, Талиан решил кричать.
В ближайшей палатке зашевелились. Или показалось? Он успел прокричать ещё несколько раз прежде, чем глаза заволокло туманом, а дальше…
Мир вокруг изменился.
В каждом закрывшимся на ночь бутоне цветка, в каждой согнутой под тяжестью росы травинке, в каждой ползущей по земле букашке билась жизнь. Талиан впервые почувствовал эту завораживающую пульсацию, этот размеренный ритм — и его словно со всех сторон овеяло теплом.
Тошнота, слабость и боль — всё исчезло. Тело сделалось таким лёгким. Легче пёрышка!
Небывалая радость перехлестнула за край. Талиан раскинул руки и закричал, танцуя под испещрённым звёздами небом. И он был этим небом, и небо было им. Сейчас они были едины — и время словно замерло, усмирив свой бег.
Талиан как-то разом смог увидеть лагерь со всеми людьми, подъезжающий с перевала хвост войска, реку и лес. Расслышать треск прогорающих в кострах поленьев. Почувствовать дыхание людей и животных, колыхание веток деревьев и травы.
Всё это казалось таким близким и родным. А вот сений Брыгень, прижавший его тело к своей груди, словно мать — погибшего сына, казался кем-то далёким. Ненастоящим. А слова, срывающиеся с его губ сквозь рыдания, — и вовсе бессмыслицей.
Но из любопытства Талиан прислушался к ним.
— Мой император… пожалуйста… пожалуйста… заберите мою жизнь! Заберите! — неразборчиво бормотал сений Брыгень, сжимая его пальцы на своём простеньком медном треугольнике. — Вы можете! Мой император! Пожалуйста… ну пожалуйста… Только вы можете его спасти… Поэтому — заберите! Забери-и-и-ите! — это было уже не бормотание, а вой безысходности.
И где-то на краю сознания забрезжила мысль.
Он что, умер?
*Онбир — промежуток в 11 дней (аналог недели), в котором восемь дней рабочих и три праздничных. В праздничные дни проводятся ритуалы поклонения трём Величайшим богам — венценосному Адризелю и жёнам его Суйре и Рагелии.
**Треугольник — треугольная пластина из цветного металла (золота, серебра или бронзы, чаще всего — меди), которая носится на цепочке на шее. Размером с ладонь без пальцев. Является символом поклонения трём Величайшим. В каждому углу пластины выбито по букве "А", "С" и "Р". В зависимости от провинции, треугольник носят двумя буквами вверх "А-С" или "Р-А".
Вероотступники носят треугольник углом с буквой "А" вниз, т.е. "С-Р".
***Сергас, Когрин, Альсальд, Агриф и Кюльхейм — названия провинций Морнийской империи. Подробнее об их истории, географии и экономике можно узнать из Путеводителя по Морнийской империи или посмотреть на карте.
Всего в Морнийской империи 11 провинций.
****Правитель провинции носит титул "тана". Титул даёт право владения землёй и передаётся по наследству. Однако есть три исключения.
Правитель Когрина (столичной провинции) — это император.
Правитель Сергаса носит титул "Светлого тана", а правитель Зенифы — "Тёмного тана".
Вместе — император, Светлый и Тёмный таны — составляют "Малый совет танов", которому принадлежит законодательная власть в империи.
Глава 2. В ловушке моральных принципов
Год 764 со дня основания Морнийской империи,
9 день адризелева онбира месяца Холодных дождей.
Талиан силился открыть глаза — и не мог. Что-то мешало, неодолимой тяжестью навалившись на веки. Любое движение стоило огромных усилий, и всё равно он пытался вырваться из темноты. Иногда ему это почти удавалось. Он мог расслышать обрывки чужих разговоров или ощутить тряску, мягкость меховой подстилки и дуновение ветра, но затем снова проваливался в беспамятство.
Один раз Талиан отчётливо почувствовал, как его кто-то целует, а затем рот наполнился горькой жидкостью, которую тут же захотелось выплюнуть. Что он честно и попытался сделать, но бестолку! Чужие пальцы клещами сомкнулись на подбородке — и не отпускали, заставляли глотать.