Талиан слабо улыбнулся.
Его оружие тоже относилось к саблям, но заметно отличалось от работы гердеинских мастеров. Прежде всего, отсутствием гарды. На месте крестовидной перекладины, защищающей руку, располагалась украшенная изящной отделкой, овальная цуба. Неизвестный мастер изобразил на ней золотом фигуру птицы, раскинувшей крылья, да так чётко, что можно было рассмотреть каждое пёрышко.
Были и другие, не столь явные отличия. Например, утолщение на лезвии, смещающее центр тяжести клинка от рукояти, трёхгранное остриё и иной вид стали, чем в гердеинских саблях, с чётким рисунком из волнистых линий.
Владение таким клинком требовало особой техники. Талиан получил его в подарок от тана Тувалора лишь после того, как сумел доказать, что для победы ему достаточно всего одного удара — и этот удар будет смертельным.
Стоимость такого клинка превышала сто тысяч золотых монет, но Талиан ни за какие деньги не согласился бы с ним расстаться. Ни одна гердеинская сабля не шла в сравнении! Но вот след от удара… да… он был действительно похож.
Выходит, его собственное оружие не позволило заподозрить сения Брыгня в измене? Ну да, наверное, никто не ждал от пятнадцатилетнего мальчишки удара подобной силы, а ведь попади он туда, куда целился, и кое-кто стал бы ниже на целую голову.
— Дней… ско… ко… дней…
— Девятый. — Фариан потрогал золотистые пряди, скривил лицо, а затем стал раздражённо чесать пальцами голову. — Ещё вчера хотел волосы помыть, но времени совсем не было. Все кончики спутались, а что творится с корнями и кожей! Трогать противно...
Получалось смешно — обхохочешься. Талиан тут умирал, понимаешь ли, а кто-то страдал, что не может помыть голову. Ну просто блеск!
И в то же время раб спас ему жизнь.
Но хотел ли спасать? Вот в чём вопрос.
— Как спас… ме-я?..
Фариан на мгновение замер, затем выглянул из телеги и задёрнул полог.
— Если бы вы оставались в сознании, могли бы забрать мою силу, просто коснувшись ошейника. А так… мне пришлось рассеивать её в воздух, надеясь, что ваше тело само возьмёт всё необходимое. И я… очень устал, если честно. И меня тошнит от этой дряни, — он кивнул куда-то в сторону, — а пить всё равно приходится. Отвар из цветков сирени, апельсиновых корок, гвоздики и мёда восстанавливает силы. Так что, да… — Фариан криво улыбнулся. — Я ими опаивал вас специально, хотя и вовсе не затем, чтобы лишний раз позлить.
Вот и ещё один человек сказал, что Талиан может забрать чужую силу. Но хоть бы кто научил, как это сделать.
Впрочем, сетовать было бессмысленно. Отец умер раньше, чем успел хоть что-то ему рассказать. Тан Тувалор всю жизнь скрывал от него правду о магии. Нэвий объяснил в общих чертах, сделал парочку туманных намёков, а затем растаял в воздухе. А Фариан? Что может знать обо всём этом он?
— Маги… я…
— Она есть в каждом, в ком течёт хоть капля крови златокудрых и синеглазых «пришельцев с юга».* Но почти никто не может пользоваться силами, на них стоит ммм… Как же это называлось? — Раб потёр пальцем переносицу. — А! Вспомнил! На них стоит магическое ограничение. Блок. И чтобы его снять, нужно пройти инициацию.
— Как…
— Какую? — Фариан вдруг улыбнулся и наигранно задвигал бровями. — Ну, например, стать императором! Или таном одной из провинций. А так… всё, что я могу… Пожалуй, это изменить направление ветра или плотность воздуха. Но вы, думаю… хм… Вы бы с лёгкостью вырвали из земли целое дерево.
«Или поднял бы в воздух город со всеми его жителями», — вспомнил Талиан слова нэвия. Но изумляло другое. Не только лицо, даже стихия у них была одна на двоих. Может, Фариан не сильно ошибался, говоря, что их судьбы, словно витая верёвка, с первой встречи и до самой смерти будут тесно переплетены?
— Мне повезло, что вы сейчас так слабы. Иначе уже приставили бы лезвие к горлу, а может, и убили. — Раб говорил о смерти спокойно, даже слишком, но его взгляд не в пример был острым. Следил, не дрогнет ли у него где на лице мускул, выдавая эмоции.
— Мой император… Я знаю, я виноват перед вами… но…
Фариан отвёл взгляд и замолк.