— Иначе Эвелина умрёт. И Маджайра. И все, кому не посчастливилось оказаться в Джотисе, когда город взяли в осаду, — договорил Талиан, как будто его не прерывали, и открыл глаза. — Всё ещё не желаете меня слушать?
— Гибель одной из дочерей, безусловно, трагедия, но трагедия моя личная. А вот сопляк с не выветрившейся из головы дуростью, которому дали полную свободу действий и права императора — трагедия совершенно другого масштаба.
Тан Анлетти крутанул кистью, будто пригласил невидимую партнёршу к танцу, и улыбнулся неприятно, жёстко.
— Вы опоздали на двадцать лет, мой император. Тогда ещё я, может, и дал бы слабину, чтобы уберечь родных от гибели. Но сегодня… сегодня мне всё равно. Надо будет убить дочерей ради блага империи — убью обеих не раздумывая.
Сении почти одновременно отодвинулись от стола: Потитур шумно выдохнул, Келсин увлёкся разглядыванием собственных пальцев, Брыгень задумчиво почесал подбородок. Затронутая тема оказалась слишком щекотливой. Ведь, по-хорошему, так должен был ответить каждый, но далеко не каждый был способен отринуть личные интересы ради государственных.
Однако глядя через стол в золотисто-зелёные, по-тигриному раскосые, опасные глаза, Талиан верил, что тан Анлетти и правда способен бросить Эвелину в осаждённом городе — за его словами стояли решимость и сила. Он больше не походил на себя самого у потухшего костра, когда его медленно заносило снегом, сломленного и безвольного. Ещё бы понять, что изменилось…
Тогда не составит труда победить.
Талиан сжал кулаки, вскинул подбородок вверх и опустил плечи, выпрямляя спину. По коже рук и спины пронёсся озноб — не страшно. Не настолько, чтобы горло скрутило спазмом.
— Я видел Джерисара Второго. Он бросил в убийственный штурм тысячи солдат, чтобы добраться до библиотеки раньше, чем книги успеют спрятать или сжечь. Спросите себя и ответьте. Что случится, когда они попадут к нему в руки? — Талиан накрыл ладонью висящий на груди треугольник, зная, что тану Анлетти большего и не нужно, он всё поймёт. — Разве это не дело государственной важности? Разве Морнийская империя просуществовала так долго не потому, что отвечала на удар ударом, на силу ещё большей силой? Но если открыть доступ к этой силе всем и каждому…
— А ничего не будет! Чтобы обучиться хотя бы одному заклинанию, нужны месяцы упорных тренировок, — произнёс тан Анлетти открыто, не беспокоясь о стоящей рядом Литане и сениях. — Да и вы сами. В тот же миг, когда станете императором, благословение Гардалара спадёт — и всё, дармовое счастье закончится. Придётся самому потеть, пыхтя над незнакомыми символами, и мусолить пальцами книжки. Вы снова окажетесь тем, кем всегда и были: обычным мальчишкой, беспомощным и слабым.
— Вот заливает, а? — фыркнул Демион и громко рассмеялся, захлопав ладонью по колену, словно нарочно, чтобы привлечь к себе всё внимание, а когда отсмеялся, заговорил уже по-другому, колюче и зло: — Талиану не нужна ваша сраная магия, он без неё не развалится. И я, и Зюджес — мы оба прошли через те же тренировки, но мастерами меча почему-то не стали. И это, я вам скажу, неслучайно, — Демион прищурился и ехидно добавил: — А кто-то без магии даже кружки поймать не смог!
Талиан дёрнулся, чтобы остановить его, но не успел.
Нельзя! Нельзя было злить того, кто сам ненавидит себя за всё: и за готовность отдать дочерей под нож, и за неспособность этого сделать в равной степени… Он же, как телега, летящая с горы, пойдёт сейчас вразнос…
Но пока Талиан молча ужасался, Демион продолжал говорить:
— Он хотел, чтобы отец им гордился — и на каждой тренировке загонял себя до полуобморока. Сейчас он хочет спасти сестру… И знаете что? Я ремень свой сожру, если окажусь неправ, но ещё до заката солнца вы поклянётесь Талиану в верности.
— Не подозревал в вас любителя дублёной кожи. Но если желаете обломать зубы о бронзовые заклёпки — кто я вам, чтобы останавливать?
Демион вскинулся, чтобы ответить, но в этот раз Талиан успел вовремя: упёрся ладонью ему в грудь и заставил сесть на место.
— Не сейчас, — попросил он, и Демион хмуро кивнул соглашаясь.
Талиан покосился на тана Анлетти — на пальцах, впившихся в столешницу, можно было пересчитать каждую жилку. Плохо.
— Военный совет не место для ссор. Тем более между Светлым и Тёмным танами.
— Что позволено императору, то не позволе… ой!
Пнув Демиона под столом, Талиан почувствовал себя последней скотиной, но именно сейчас его помощь и поддержка настолько всё портили, что хотелось пожелать их врагу.