Она ждала казни, как мог бы ждать её воин: глядя смерти прямо в глаза — и уже ничего не страшась.
Расправу над разбойниками тан Тувалор поручил Демиону. Бледный как смерть, тот шёл за сотой Колбином и, после того как толстяк зачитывал несчастному его приговор, отрубал голову.
Но Демион никогда не был так же хорош во владении клинком, как он сам, даже до падения с лошади. Ну а после…
Талиану больно было смотреть, как тот в прямом смысле кромсал беднягам шеи, иногда не перерубая их целиком даже с третьей-четвёртой попытки. Ни один преступник, совершивший какие угодно злодеяния, не заслуживал такой смерти. Талиан скрипел зубами, сплёвывал на сторону, кривил губы, отворачивал голову, но на восьмом разбойнике всё-таки не выдержал: подошёл к Демиону — тяжело дышащему, залитому чужой кровью, взъерошенному и потному — и молча заставил его подвинуться.
— Читайте приговор, — произнёс Талиан, накрыв рукой рукоять своего клинка.
Сота Колбин в замешательстве посмотрел на тана Тувалора — тот задумчиво пригладил рукой длинные усы и следом кивнул, давая своё разрешение.
Когда отзвучали последние слова приговора, Талиан обнажил меч, поклонился осуждённому — на полголовы, как это позволял ему его императорский статус — и глухо произнёс:
— Я буду молить Рагелию, чтобы богиня уготовила тебе лучшую долю при новом рождении, и когда-нибудь ты смог выполнить предназначенное и со спокойствием отправиться на пир в адризелевы чертоги.
Неуловимое для глаз движение, росчерк клинка — и голова разбойника отлетела в сторону. Талиан отступил на шаг, чтобы не запачкаться кровью, и посмотрел на соту Колбина. Толстяк пялился на обезглавленное тело округлившимися глазами, мёртвой хваткой прижимал к груди табличку с текстом и не двигался с места.
— Продолжайте, — приказал тан Тувалор — единственный, для кого способности Талиана не стали неожиданностью, — и его властный голос привёл толстяка в чувство.
Сота Колбин зачитал следующий приговор, и всё повторилось снова. Талиан поклонился, пообещал помолиться и одним ударом снёс голову, оставшись при этом чистым.
Слишком чистым, чтобы этого можно было достичь одним лишь мастерством владения оружием.
За тот час, что тан Тувалор отвёл ему на раздумья, Талиан бегло просмотрел, в чём обвинялись эти люди. На их счету был поджог десятка ближайших деревень, грабёж мирного населения во время военных действий, мародёрство, многочисленные убийства, насилие над женщинами.
С таким перечнем «заслуг» даже его чистосердечное признание не исправило бы общую картину: покушение на жизнь императора легло завершающим штрихов в числе совершённых ими злодеяний. Не более того.
С каждой отрубленной головой росло напряжение в рядах воинов, смотревших на казнь. Все они ждали, когда он начнёт уставать. Легко ли отрубить одну голову? А пять голов подряд? Десять?
Талиан только что снёс мечом двадцать третью и впервые позволил себе перевести дух. Пот по спине лил ручьём, в голове звенело, а руки от плеч словно обратились в камень, став такими же тяжёлыми и неповоротливыми. Магия, которую он собрал, кончалась, утекая с каждым ударом, чтобы придать ему необходимую силу, а вместе с ней из него словно уходила жизнь.
Тан Кериан глядел на него из толпы, спрятав лицо за ладонью. Они заранее договорились, что Талиан не будет вмешиваться в казнь, пока дело не коснётся девушки, но…
Стоять в стороне и смотреть, когда рядом страдают другие — не для него.
Он не оправдывал их злодеяния — ни в коем разе! — но и не желал, чтобы наказание за проступок превратилось в кровавое представление со ставками среди солдат номер попытки, с которой Демион наконец отрубит очередному преступнику голову. Смотреть, как монеты переходят из рук в руки под горестные или, наоборот, радостные возгласы, было противно.
Поэтому, отдохнув, Талиан снова взялся за меч и с удивлением заметил, что разбойники приободрились. Откуда только взялись прямые спины, спокойные лица и благодарность во взглядах?
— Как долго эта страна ждала, чтобы звезда Талиана взошла на небе… — тихо произнёс следующий преступник в очереди, бегло коснувшись указательным пальцем переносицы и лба над каждой бровью — осенив себя треугольником.
— Ты ошибаешься. Она была там всегда. Просто ты оступился и позволил тьме застить свой взгляд, — ответив так, Талиан снёс ему голову.
Звезда Императорского созвездия, названная с ним одним именем, всегда указывала путникам дорогу на север. Служила ориентиром, даже когда не оставалась больше других ориентиров.