Их тягучий взгляд завораживал.
— Только императору даётся право забирать силу любого, кто носит на шее треугольник, но также и право поделиться своей силой с другими. А я… я уже не тот, старина. Сколько месяцев прошло с его смерти?
Тан Анлетти не назвал имени, но Брыгень понял, что речь идёт о погибшем императоре Гардаларе.
— Три месяца почти.
— Восемьдесят один день назад он умер, если быть точным — и с тех пор моя сила лишь прибывала. — Пальцы господина сжались у него на плечах, причиняя боль. — Знаешь, сколько я уже покалечил людей? Скольких убил неосторожным замечанием или командой?
Брыгень молчал.
Видел, как золотисто-зелёные глаза напротив наполняются злостью, смешанной с горечью и отчаяньем — и всё равно продолжал молчать.
У него не было слов утешения. Не в этот раз.
— Сотни людей, — произнёс тан Анлетти едва слышно. — Не десятки, уже сотни! И пока я не стану императором, их число будет только расти. Поэтому… — Тихий голос вдруг стал звучать ниже, прокурено и хрипло. — На этот раз сделай всё сам, своими руками. Возвращайся к армии — и убей мальчишку. Но так, чтобы тебя не поймали. Ты мне ещё будешь нужен.
Брыгень стиснул зубы, продолжая бороться с чарами. Знал, что проиграет, но последним усилием воли выгрызал у судьбы эти ускользающие мгновения тишины, надеясь, что тан Анлетти передумает. Он же не хочет убивать императора. Наверняка не хочет! Просто устал… смертельно устал и отчаялся.
— А ты, как всегда, упрям, старина, — произнёс тан Анлетти и сипло кашлянул, словно рассмеявшись в усы. — Убей его. Убей — и мы обойдёмся малой кровью. Чего стоит жизнь одного мальчишки против жизней сотен и тысяч людей, которые так или иначе пострадают? Всего одна… Одна жизнь против тысячи… Так ли высока её цена?
В темноте раздался тяжёлый вздох. Его собственный вздох.
— Я… я всё для тебя сделаю, папа.
Брыгень улыбнулся, широко и искренне, и даже ухом не повёл, когда на пол из разжавшихся пальцев упала окровавленная монета.
* Сений — высшее офицерское звание. В армии сений командует тысячей пеших воинов и сотней людей вспомогательного персонала.
В одной армии, как правило, находится от двух до пяти тысяч воинов. Если звание сения употребляется без приставок "второй", "третий" … "пятый", то обозначает командующего лучшей тысячей солдат или, в отсутствии тана, командующего всей армией.
Глава 1. Лекарство от глупости
Год 764 со дня основания Морнийской империи,
11 день суйриного онбира месяца Холодных дождей.
Статуи трёх Величайших с немым укором взирали на поднимавшееся на перевал войско.
Маленький мальчик, семи — восьми лет, тонул в старой изношенной робе, которая была ему не по размеру. В левой руке он держал весы с перекошенными чашами, а правой — прижимал к груди отцовский меч, доходивший ему рукояткой до подбородка. Из-под повязки, сползшей на глаза, по грязно-серому мрамору щёк текли кровавые слёзы.
Нигде Талиан не видел, чтобы венценосный Адризель — верховный бог, хранитель порядка и равновесия — изображался так. Обычно это был зрелый мужчина, воин с могучим торсом и руками, бугрящимися мышцами, чей меч остриём вонзался в небо, а чаши на весах стояли вровень.
Но не только Адризель пострадал от руки неизвестного мастера.
Рядом с мальчиком, выпятив огромное пузо вперёд, стояла девушка, нет, скорее ещё девочка, одиннадцати — тринадцати лет. Она обеими руками придерживала живот снизу и чему-то грустно улыбалась. На плечах и шее у неё заметно выделялась россыпь вмятин, до боли напоминающих следы от пальцев. Ноги у щиколоток были скованы цепью — словно мастер высекал из мрамора не Рагелию — богиню смерти и возрождения, покровительницу матерей, — а какую-нибудь рабыню.
Впрочем, сильнее всего из троих Величайших досталось Суйре — победоносной богине войны. Не крылатая небесная дева, нет, древняя старуха скалила зубы, чему-то криво ухмыляясь. Морщинистая кожа обтянула ей череп и кости, спутанные клочья волос неопрятными патлами повисли вдоль впавших щёк. Она устало опиралась на копьё, сгибаясь в три погибели под тяжестью круглого щита, но продолжала упрямо сжимать крючковатыми пальцами обломок кинжала.