Все заклинания действовали мгновенно, отнимали много сил и наносили катастрофические разрушения. В сносках был перечень: «Ураган», «Молния», «Пожар» – и это только те слова, которые показались знакомыми. Что могло значить «ТЛПРТ» или «ВКМ», он так и не понял.
Другое дело – вода.
К ней имели склонность люди по натуре мягкие и уравновешенные, дружащие и с сердцем, и с головой. Магия воды требовала от них терпения и умения сохранять концентрацию в течение длительного времени. Ну и заклинания были под стать этому «Восстановление сил», «Притяжение стихии», «Иссушение».
– Кстати, да. – Раб вдруг улыбнулся. – У покойного императора было развлечение, которое буквально сводило садовников с ума. Он по своему желанию изменял направление ручьёв и рек. Мог заставить исчезнуть со своего привычного места целое озеро.
– А исцелять?
– И исцелять. – Фариан вытянул вперёд руки и погладил самого себя кончиками пальцев по внешней стороне ладони. – Он… как бы… Он словно кровь внутри тебя заставлял течь иначе. Она слушалась его, и царапины заживали на глазах.
– Так, землю пропустим. – Талиан долистал до описаний голубой ветви. – Хочу скорее узнать, что умеет тан Анлетти.
В этой группе, как и в малиновой, было три направления: магия разума, очарования и ясновидения, – и чем дольше он вчитывался в строки, тем сильнее хмурился. Здесь тоже прослеживалась связь между характером и склонностью к определённому дару. Так, людям холодным и расчётливым доставалась магия разума; ранимым и чувствительным – магия очарования; а тем, кто легкомысленно предавался мечтам – ясновидение.
Но вот заклинания…
Среди магии разума были такие, которые заставляли врагов замирать от страха, корчиться от боли, выболтать ценные сведения или внушали цель-приказ.
– Не это ли сделал тан Анлетти с сением Брыгнем?
– Нет. Магия разума – точно не его, – Фариан отрицательно качнул головой. – Он для этого слишком… добрый.
– Добрый?!
Талиан дёрнулся на месте и чуть не выронил книгу – настолько это прозвучало дико. Тем более из уст раба, который по вине тана Анлетти потерял семью.
– Можете мне не верить.
– Хм… да нет… ты уж объясни! Почему добрый-то?!
Фариан сцепил перед собой пальцы рук и опустил голову. По отстранённому виду сложно было о чём-то судить, но… Неужели ему тяжело говорить о тане Анлетти? Только вот почему?
– Я говорил, что не знаю человека, который был бы похож на вас. Это не совсем так.
– Хочешь сказать…
– Да. – Фариант посмотрел ему в глаза. – Тан Анлетти был спасением для слуг и рабов. Он не терпел, чтобы при нём кого-то били или оскорбляли. Сам этого никогда не делал и другим не давал.
Сказанное словно вытянуло из раба последние силы. Он взялся за кружку, опрокинул в себя остатки отвара и, обжёгшись, закашлялся.
– Тогда очарование? – высказав мысль вслух, Талиан вернулся к книге.
Нэвий описывал тана Анлетти как человека, в котором прекрасно всё: фигура и походка, голос, глаза. Сений Брыгень говорил, что встреча с ним подобна встрече с мечтой. Фариан добавил от себя доброту.
Может, тот и правда очаровывает людей?
Иначе как объяснить, что каждый по-своему, но все восхищаются им? И даже Маджайра…
Сестра вообще влюблена в него по уши.
Впрочем, Талиан скорее поверил бы в магию разума, чем в доброту человека, хладнокровно приказавшего убить детей: младшему брату Фариана было восемь, а сестрёнке – пять лет, когда их нашли мёртвыми.
В книге, как назло, про магию очарования было написано чудовищно мало: упоминался пяток заклинаний в духе «Распознавания чувств», «Привлекательности» и «Облегчения боли», а дальше шло короткое пояснение, что редкие маги с этим даром из-за их природной чувствительности живут больше девятнадцати лет.
Талиан на мгновение задумался. Тану Анлетти вчера должно было исполниться тридцать три года. Что-то тут явно не сходилось.
– Фаворитка для императора, – кашлянув, чтобы привлечь внимание, сказал слуга и отошёл в сторону.
Единственным, что сейчас напоминало девушку из клетки, была её поистине императорская осанка. Но всё остальное…