– Что с тобой?
Вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа.
Талиан поднялся, но отойти не смог – Фариан вцепился пальцами ему в тунику.
– Я равнодушен к девушкам, но моё равнодушие их лишь распаляет. Чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее они давят. В этот раз я решил сдаться без боя.
Сказанное вызвало ступор.
– Почему?
– Почему что?
Разговор не складывался, неловкость росла, и Талиан перестал понимать, что происходит.
– Почему девушки тебе не нравятся?
– Потому что для меня нет разницы между ними и юношами. Я ялегар, если вы не забыли. Меня оскопили в восемь лет. Я не испытываю потребности в… Думаю, вы понимаете в чём.
– И в то же время хм… Кажется, она осталась тобой довольна?..
– Удовлетворить девушку не сложнее, чем выучиться играть на кифаре. – Фариан поднял руку и, перебрав пальцами невидимые струны, невесело ухмыльнулся. – Или… вас интересуют подробности?
– Нет.
Впрочем, подумав, Талиан всё-таки спросил:
– Раз всё это тебе не нужно… Почему ты не отказался?
Фариан посмотрел ему в глаза, и на этот раз его взгляд был осмысленным.
– Потому что я знаю, что такое жить одним днём. Когда каждый миг как последний. Когда у тебя просто нет будущего.
– Выходит… Ты её пожалел?
Раб кивнул, выпустил тунику из пальцев и отвернулся, но всё в его позе – в опущенном подбородке, поникших плечах, сгорбленной спине – выражало затаённую боль.
– Знаешь что, – сказал Талиан преувеличенно бодро. – Пойдём-ка спать, а?
– Но вы же хотели…
– Завтра поговорим. – Он задул оплывшую свечу и подтолкнул раба к кровати. – А сейчас спать.
Ночь выдалась тягостная и душная. Талиан ворочался, зажатый между рабом и девушкой, и периодически подумывал о том, чтобы перелечь на пол. Но было лень, хотелось спать – и он проваливался в обессиливающую полудрёму снова и снова, пока его окончательно не разбудил горячечный шёпот и всхлипы.
– Нет! Не нада… Нет… Нет…
Талиан сел на кровати и спросонья протёр глаза.
– Не нада… Пожайста… Нет…
Тело ломило от долгого пребывания в неудобной позе, взгляд плыл, и слегка подташнивало. Шевелиться не хотелось совершенно. Но кое-как Талиан нащупал одеяло и развернулся на стоны.
– Оста-и-и-итесь… Пожайста… Не нада…
Последний онбир раба не мучили кошмары, и вот опять. Талиан закатал того в одеяло, словно мясную начинку – в тесто, и плотно прижал к себе.
– Исикхали эмпха ла батхи. Звэ усуки узунге.
Услышав родную речь, Фариан притих.
– Нгубани умхоли? Нгубани узо кхулума?
– Что вы ему говорите?
Вопрос девушки застал его врасплох. Талиан рассчитывал, что она спит.
– Я плохо знаю зулунский. Это должно значить что-то вроде: «Оружие на землю. Вы окружены» и «Кто вожак? Кто станет говорить?», – Немного помолчав, он добавил: – Думаю, важен не смысл, а знакомый голос и спокойные интонации.
Он хотел сказать ей, что свободно говорит на гердеинском; пишет и переводит с шалейранского, и даже говорит на нём, но с акцентом; немного знаком с зулунским, староморнийским и ещё пятью-шестью провинциальными диалектами, но даже в мыслях это выглядело хвастовством.
– И часто ему снятся кошмары?
– Ну… – Талиан задумался. – Поначалу я просыпался по пять – десять раз за ночь. Потом число начало медленно сокращаться. Два-три раза за ночь, иногда один. Потом он будил меня уже не каждую ночь. Потом начались затишья: две-три ночи спокойных, на следующую – рыдания. В общем, избивали его раньше знатно. Хилый же.
– Избивали? – спросила она недоверчиво. – А я думаю, насиловали.
Талиан обернулся и посмотрел на неё, как на безумную. Но подумав, решил, что спорить бессмысленно. Тем более сейчас.
– В любом случае это лишь наши предположения. Захочет – расскажет сам.
– То есть… Фариан не знает, что будит вас по ночам?
Поняв, что так просто от неё не отделаться, Талиан сел на кровати. Рана тут же отозвалась болью. Он приложил ладонь ко лбу, но и так чувствовал – у него жар. Пришлось ползти с кровати к столу, на котором он оставил пояс с камнями. Как там говорил тан Тувалор? Сжать пару камней в ладони?
Талиан взял один, сосредоточился – и сила медленно потекла к нему, убирая тошноту и жар. Даже зрение в темноте стало острее. Когда передача силы закончилась, на ладони вместо камня осталась лишь горсть песка. Он стряхнул её на пол и вернулся в кровать.
– Я всё ещё хочу спать. Поэтому делаем так: я отвечаю на пять твоих вопросов, и дальше ты лежишь молча. Идёт?
– Нет. Вы тоже должны задать свои пять вопросов. Иначе будет неправильно.