— Не говори ему, что я их взял.
— Я не скажу, раз вы попросили, но… — тан Кериан замялся. — Глаза есть не у меня одного.
Выругавшись про себя, Талиан хмуро обернулся. Это же надо было так оплошать: взять и забыть об идущих колонной воинах прямо у себя за спиной?.. От досады он закусил изнутри щёку и с остервенением стал тереть мокрым платком окровавленный мрамор.
То ли помогла злость, то ли вода, но лицо Адризеля отмылось добела.
Талиан отдел тану Кериану полупустую флягу с грязным платком, прижал кулак к груди, опустился перед статуями трёх Величайших на одно колено и беззвучно зашептал слова молитвы: «Знаю, недостоин я вашего ответа, но всё равно прошу — услышьте меня! Услышьте и утешьтесь! Я привёл сюда армию, чтобы остановить гердеинцев. Не будет больше смертей. Не будут враги безнаказанно грабить и жечь города. Я… — Талиан сжал в ладони золотой треугольник**, висевший у него на груди. — Я им этого не позволю. Пусть я вырос в Сергасе, пусть вижу Кюльхейм в первый раз, но эта провинция — тоже моя Родина. Её неотъемлемая часть. Поэтому… — Он медленно выдохнул, собираясь с духом. — Величайшие! Венценосный Адризель и жёны его Суйра и Рагелия! Потерпите ещё немного! Я завершу эту войну нашей победой!»
Встав, Талиан снял с себя золотой обруч и увенчал им голову Адризеля. Затем перешёл к статуе Рагелии. Стянул с себя тунику и обернул её платком вокруг девичьих плеч, скрывая следы насилия, а чтобы не сдуло ветром — заколол брошью от плаща. Посмотрел на оставшуюся без подарка Суйру, вгляделся в сухие и резкие старушечьи черты лица, иссечённые морщинами, и произнёс:
— Тебе, небесная дева, я подарю победу.
И вроде бы негромко сказал, и ветра особого не было, но из-за спины дружно, на сотню хриплых мужских голосов, гаркнуло войско:
— За императора! За победу!
— Я же предупреждал, — произнёс тан Кериан, склоняясь к его уху. — Не у меня одного есть глаза.
Талиан тряхнул головой и отодвинулся. Но тот задержал его, опустив руку на плечо и крепко сжав пальцами.
— Обруч не продержится и до вечера, — произнёс альсальдец очень тихо. — Обязательно найдётся кто-нибудь, кто польстится на золото и его снимет. Так зачем вы вводите людей в искушение? Есть и другие способы завоевать симпатию войска. Необязательно для этого трогать святыни.
Когда смысл сказанного достиг его, Талиан чуть не задохнулся от возмущения. Кериан что, правда думает, что это игра?! Показуха на публику? Способ перетянуть людей на свою сторону?
Он всё смотрел в серые глаза, ища в них признаки шутки, но они были так же холодны и безжалостны, как заснеженные горные пики.
— Тронуть святыню никто не посмеет. Это тяжкий грех. Зря ты волнуешься, — ответил Талиан и сбросил с плеча чужую руку. — Поехали.
Вернувшись к лошади, он вскочил ей на спину и приложил ладонью по крупу, посылая вперёд. В груди клокотала ярость. Талиан едва держался. Но что он мог поделать?
Нельзя было терять единственного союзника.
Считает его Кериан глупым позёром — ну и пусть! Пусть!
Вот Талиан и молчал, пряча обиду как можно глубже. И скользил безразличным взглядом по отвесным стенам глубокого ущелья, по которому пролегала дорога. И даже не заметил, когда скалы расступились и имперский тракт, закладывая по каменистому склону широкие петли, стал зигзагом спускаться с перевала в долину.
Пока не очнулся, уловив с порывом ветра запах дыма, и не остановил лошадь.
Среди россыпи серых каменных глыб, всех возможных форм и размеров, где-то изъетых лишайником, а где-то абсолютно голых, широкий имперский тракт выделялся так чётко, что проследить его можно было до самого леса, где он терялся в тёмной зелени сосен.
И там, у истока реки, группа, высланная вперёд, уже разбила лагерь. Талиан с трудом смог рассмотреть в сгущавшихся сумерках угол частокола с двойным рвом и башни ворот. Они вступили на территорию, где встреча с врагом была неминуема — и всё вдруг стало по-настоящему и всерьёз.
— Простите мне мою дерзость, — поравнявшись с ним, произнёс тан Кериан. — За всё проведённое время вместе вы так и остались для меня загадкой.
От услышанных слов на мгновение стало тошно. Да, он император — от золотого венца никуда не деться, сколько ни вешай его на статую, — но…
Это же не значит, что за его вспыльчивость должны извиняться другие?!
Это неправильно.
Ситуация вышла неловкая и какая-то глупая, но зато Талиан нашёл наконец-то причину, по которой их отношения не складывались: Кериан упорно пытался ему служить, когда он искал его дружбы.
Искал и не находил. Ведь юный правитель Альсальда — самой северной провинции империи — не спешил изливать ему свою душу.