травму, которую нанесли ей в 1937 году, она оставалась преданнейшим
Советской власти человеком.
Представьте себе вечер в киевской квартире в первые дни оккупации.
Темно -- взорвана электростанция. С сумерками город погружается в тишину.
Слышны только шаги патруля. Вдруг -- крик, выстрелы: какой-то несчастный
застигнут на улице в комендантский час.
В комнате Бремер за столом сидят трое чекистов. Разговаривают шепотом,
прислушиваясь к шагам на лестнице. Вот все замерли: кто-то подошел к двери,
щелкнул замок. Входит высокий офицер в форме железнодорожных войск.
-- Заходите, Георг,-- говорит по-немецки Евгения,-- не стесняйтесь.--
Лица ее гостей вытягиваются.
-- Не робейте, ребята -- подбадривает их хозяйка.-- Он ни слова
по-русски не понимает. А ну, Георг, скажи: "Их бин балда".
Георг старательно выговаривает незнакомое слово, повторяет.
-- Видите, я вас не обманываю,-- усмехается Евгения.-- Занимайтесь
своим делом, ведите себя как можно естественнее.
И она, посадив немца рядом с собой, рассказывает ему, импровизируя на
ходу, что это ее племянник и двое его товарищей, которые работают на новый
порядок. Пришли навестить, но из-за комендантского часа задержались.
-- А ты ведь не собирался так рано вернуться? -- спрашивает она.--
Что-нибудь случилось?
-- Партизаны подорвали колею,-- угрюмо отвечает немец.
Хозяйка шутит по этому поводу, а Елизаров укоризненно говорит.
-- С огнем играешь, Женя.
-- Надо быть смелее,-- отвечает она.-- Если скиснешь-- будут
подозревать, погибнешь...
Вот какой она была -- Евгения Бремер, советская разведчица, работавшая
в группе Кудри. Это она вместе с Раей Окипной переодела, обеспечила
документами и вывела из Киева девятнадцать советских офицеров! С
поразительным хладнокровием пронесла она через Дарницкий мост, мимо часовых,
охранявших его, мешок с хворостом, в котором был спрятан радиоприемник, и
при этом кокетливо улыбалась немецким солдатам, приветствуя их на родном
языке. Вечерами, окруженная высокопоставленными "друзьями" из числа
гитлеровских офицеров, руководивших железнодорожной службой, она вела
остроумную светскую беседу, осторожно вытягивая сведения о военных
перевозках, графике поездов, о специальных группах и эшелонах. Работа
крупнейшего железнодорожного узла Украины находилась под контролем наших
разведчиков.
Под стать Евгении была и Раиса Окипная. Черноокая красавица-украинка с
длинной косой, уложенной вокруг головы, смуглолицая, чем-то похожая на
испанку.
Эта обаятельная женщина с успехом выступала в Киевском оперном театре.
Подношения, цветы, аплодисменты. Многие видные гитлеровские офицеры и
генералы старались быть в ее обществе, не стесняясь, беседовали в ее
присутствии о своих делах. А один венгерский генерал даже просил ее руки. И
никто, включая и специально подосланных гестапо агентов, не догадался, что
она разведчица.
-- Ты говоришь, Окипная работает в театре? -- переспросил Максим
Елизарова.
-- Да, причем немцы к ней явно благоволят.
-- У меня есть сведения, что на днях в оперном театре украинские
националисты собираются провозгласить какую-то декларацию. Сможет она
провести нашего человека в театр?
Это было за несколько дней до 24-й годовщины Октября, и Максим решил,
что хороший взрыв, который прогремел бы в зале, когда там соберутся
украинско-немецкие подонки, напомнит оккупантам и их прислужникам, кто
действительный хозяин на украинской земле.
Окипная достала Елизарову документы о том, что он бухгалтер оперного
театра, и обещала провести подрывника. Требовалось много взрывчатки, ее
собирали по всему Киеву. Максим подобрал боевиков, было подготовлено место
для заряда. В связи с той операцией Кудря отложил день ухода Елизарова и его
группы через линию фронта.
За несколько дней до взрыва Кудря собирался пойти к подрывнику. Он
подошел к окну, чтобы посмотреть, нет ли "хвоста". Как будто все было в
порядке. Но на здании, где раньше красовались гитлеровские и нацио-
налистические желто-блакитные флаги, остались только флаги с черной
свастикой. "Неспроста это", подумал Кудря. Действительно, неспроста. Немцы
решили дать понять своим холуям, чтобы те не зарывались, и запретили
намеченное сборище в театре.
В тот же день Кудря узнал от Тараса, что в ночь на 7 ноября в Киеве
готовится большая облава на коммунистов.
Эту новость он передал Елизарову.
-- Вам придется уходить,-- сказал Максим.
-- Хорошо,-- ответил Елизаров.
-- Теперь слушай внимательно. Передай Центру, что мы никогда не упадем
духом. Скажи, что "Терпелиху" я не смог найти; сгорел адрес. Материальная
помощь нужна, но я ее не прошу. Если люди придут, то я их обеспечу. Места
встречи и пароли те же, кроме "дома Гинзбурга". Никаких личных просьб у меня
нет, кроме одной: сообщи жене и сыновьям, что жив, здоров, работаю там, куда
меня послала партия. Никогда их не забываю.
Они расцеловались.
Максим легализовался. Чтобы не вызвать подозрений он поступил в
медицинский институт и утром с учебниками в руках шагал на лекции.
-- Так я и врачом незаметно стану,-- говорил он шутя Марии Ильиничне.
Дела его шли хорошо. Он устроил одного из преданных людей заместителем
головы районной управы, другого -- в транспортный отдел городской управы.
Его человек уже работал в гестапо. И даже на случай отхода немцев у него
была возможность послать с ними хоть до Берлина надежного разведчика. Его
люди работали в железнодорожных мастерских, в гараже генерального
комиссариата, где они уничтожили тридцать немецких легковых автомашин,
обслуживавших гитлеровских чиновников и офицеров.
Рая Окипная завоевала доверие начальника полиции юга России --
полковника Грибба. Она и Женя Бремер имели связи со штабом венгерского
командования и сблизились с шефом украинской полиции в Киеве майором Штунде.
К заместителю генерального комиссара Киевской области фон Вольхаузену тоже
была устроена экономкой наша разведчица. Через нее поступала очень
интересная информация.
Но самое главное было то, что людям Максима удалось наладить связь с
товарищами из партийного подполья. Это дало возможность создать в Киеве и
пригороде семь диверсионных групп. Через работавшего в городской полиции
преданного нам человека по фамилии Черный все люди были обеспечены оружием.
Как-то, заглянув к своей знакомой, пожилой украинке, Максим застал ее в
слезах.
-- Что с вами? -- спросил Кудря.
-- От радости,-- ответила женщина.-- Первый раз в этом аду плачу от
радости. Взгляните, Иван Данилович.-- И она протянула ему небольшой листок,
отпечатанный на тонкой бумаге. Кудря прочитал сначала один, потом второй
раз: к населению Украины со словами правды и надежды обращался секретарь ЦК
Коммунистической партии Украины.
-- Как будто весточку от сына получила,-- сказала женщина, вытирая
слезы.
Кудря решил перепечатать и распространить эту листовку. Так он и
сделал. И хотя это не предусматривалось заданием, он стал заниматься и
листовками.
Эта работа была не менее опасной, чем работа разведчика. Прежде всего
надо было получить материал. А для этого необходимо было наладить регулярное
слушание московских радиопередач, что каралось расстрелом. И все же каждый