заместителю начать выступление, если он не вернется. Силой своего слова он
убедил людей сложить оружие. Политотдел на своем заседании отметил геройское
поведение Маневича. В гражданскую войну он был военкомом бронепоезда,
командиром коммунистического отряда, работал в штабе корпуса. Воевал с
муссаватистами, кулацкими бандами, Колчаком. Маневич и после войны остался в
армии. Учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе, где несколько лет был
секретарем одной из парторганизаций. В 1924 году Маневич окончил академию.
Человек исключительных способностей, блестяще знавший военную технику, он
очень увлекся авиацией. Снова началась учеба. На этот раз в Военно-воздушной
академии. Летать приходилось помногу, но Маневич долго скрывал это от меня
-- не хотел волновать. Все открылось случайно: как-то его доставили домой в
разодранном летном комбинезоне, обмороженного-- самолет потерпел аварию,
пилот полз по снегу.
Он мог стать отличным летчиком, видным военачальником. Партия послала
Льва Маневича туда, где его талант, мужество и знания были нужнее всего, --
он стал безымянным солдатом тайного, невидимого фронта.
Несколько раз разведчик выезжал за границу, выполняя специальные
задания. Он действовал с беспримерным самообладанием, решительно и
самоотверженно.
-- Пойми, это очень нужно!--сказал Маневич, прощаясь перед последним
своим отъездом.
Конец войны застал полковника Старостина -- Маневича в лагере Эбензее.
На востоке немецкие дивизии стремительно откатывались назад под ударами
Красной Армии. На западе наступали союзники. Это время не забудет никто из
тех, кому довелось его пережить. Наступила весна победы над фашизмом! Даже в
лагерных бараках повеяло воздухом свободы. А полковник Старостин умирал.
Сказались годы заключения, пыток, нечеловеческих лишений. Но даже сгорая от
туберкулеза,
этот человек находил в себе силы сражаться: он -- вожак лагерной
организации антифашистов. И буквально накануне собственной смерти полковник
спас от гибели своих товарищей.
...По тревоге военнопленных выгнали из бараков. Истощенные, едва
державшиеся на ногах, оборванные люди выстроились на плацу. Комендант,
окруженный офицерами и автоматчиками, объявил: всех военнопленных решено
перевести из лагеря в шахту, чтобы уберечь от возможных бомбардировок
авиации.
Тихий ропот пронесся в толпе узников.
До конца войны оставалось несколько дней. Вот-вот к лагерю Эбензее ,
созданному по приказу гестапо в одном из красивейших уголков Австрии, должны
были подойти американские войска. И даже мысль оказаться сейчас глубоко под
землей и не видеть солнца в канун своего освобождения из гитлеровской неволи
показалась узникам чудовищной. Но лишь один из них знал в этот момент о
коварном плане гитлеровцев. Лагерный переводчик успел сообщить ему, что как
только пленные спустятся в заброшенную шахту, она будет взорвана.
Худой, с запавшими щеками, этот узник -- полковник Старостин-Маневич
мало чем отличался от других военнопленных. Быть может, лишь чуть
лихорадочнее блестели его глаза да жестче обозначалась складка в уголках
крепко сжатого рта. Но не только товарищи по лагерю, даже комендант знал
несгибаемую силу воли этого медленно умирающего от туберкулеза человека.
Знали, что прошел он через все муки Маутхаузена и других фашистских лагерей,
видел, как замучили гитлеровские палачи его соотечественника -- генерала
Дмитрия Карбышева. А некоторые знали и другое. Для них, коммунистов, этот
человек был здесь, в гитлеровском концлагере, секретарем подпольной
организации. Вот почему многие ждали сейчас, что скажет он, их комиссар.
Тяжело переставляя ноги, Старостин сделал несколько шагов вперед,
глубоко вдохнул воздух, и на плацу спокойно прозвучал его громкий голос:
-- Мы все, как один, умрем здесь, но не пойдем в шахту!--Он дважды
повторил эти слова по-русски. Затем так же громко и спокойно произнес их на
немецком, французском, итальянском и английском языках. И столько
убежденности было в страстной и короткой речи советского полковника, что все
военнопленные поняли: палачи готовят провокацию. Спускаться в шахту нельзя.
И все они, как один, заявили: "В шахту не пойдем!". И не пошли.
Спустя несколько дней, 6 мая 1945 года, узники Эбензее были освобождены
американскими войсками. Их разместили в гостинице "Штайнкугель" на берегу
реки Зее. Здесь они встретили День Победы, здесь написали первые письма на
родину и впервые за многие годы мучений смогли по-человечески поесть,
уснуть...
А полковнику Старостину становилось все хуже и хуже. Сказалось огромное
нервное напряжение последних дней. 3 самые тяжкие минуты он всегда находил в
себе силы ободрить и поддержать других. Но теперь, когда все страшное
осталось позади, силы начали покидать его, он медленно угасал... Однажды
вечером у него хлынула горлом, кровь. Его товарищ по лагерному бараку
советский офицер Грант Айрапетов бросился на помощь
другу.
Старостин слабо улыбнулся, покачал головой:
-- Теперь, кажется, мне ничего не поможет... Я верю тебе... Слушай и
запомни... Я не Старостин. Я -- "Этьен"... Будешь в Москве, доложи обо мне.
Все расскажи...
Мы продолжаем разговор с женой героя.
-- Надежда Дмитриевна, не сохранились ли у вас какие-нибудь письма?
-- Конечно, он писал мне. Часто--ведь он был такой внимательный.
Замечательные письма -- о людях, о будущем, о нашей дочке. О любви... Я
берегла все-все, целый большой чемодан писем, а потом война, октябрь 41-го,
эвакуация. Сказали: двадцать минут на сборы, с собой можно взять только пару
белья. Я знала: его письма оставлять нельзя. Помню: поспешно хватала их
охапками из чемодана и совала, совала в печку. Лицо залива-пи слезы, из
открытой печки валил дым, а я все жгла, жгла, жгла... Поверьте, мне очень
трудно так сидеть и говорить. Вот случайно уцелела одна открыточка. Он
написал ее дочке Тане. Последняя, которая пришла перед его арестом.
"Тутусь, тебе исполнилось 9 лет. Мои поздравления. Посылаю тебе мою
фотографию, ты мне напиши, нравится ли она тебе. А твоей карточки у меня нет
-- мамуся не присылает. Будь здорова. Целую крепко".
Обычная теплая семейная открытка. Только вот подписи нет, и фотографии,
конечно, тоже. Вместо нее на обратной стороне смешной рисунок человечка со
скрипкой.
-- Он очень любил музыку. Сам хорошо играл. Сейчас говорят о твердости,
несгибаемой воле. Да он обладал железным характером. И вместе с тем это был
добрый и нежный человек. Страстно любил книги, цветы, детей, жизнь...
Любил жизнь... Мы узнали имя Льва Маневича лишь сейчас, в год
двадцатилетия победы над фашизмом. Москва снова вызвала "Этьена" -- на этот
раз для высокой награды.
Указ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
О присвоении звания ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА полковнику МАНЕВИЧУ Л. Е
За доблесть и мужество, проявленные при выполнении специальных заданий
Советского правительства перед второй мировой войной и в борьбе с фашизмом,
присвоить полковнику МАНЕВИЧУ ЛЬВУ ЕФИМОВИЧУ звание Героя Советского Союза
посмертно.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
А. Микоян.
Секретарь Верховного Совета СССР
М. Георгадзе.
Зимой 1942 года была сформирована специальная оперативная группа,
предназначенная для выполнения особых заданий командования в глубоком тылу