— Почему вы отошли от правительственной партии?
— Из идейных соображений. Ее лидер Ференц Салаши, придя к власти, стал проводить откровенно фашистскую политику. Страну наводнили эсэсовцы, начался разбой, как на большой дороге. Это было предсмертной агонией и немецких и венгерских фашистов.
Все это толстяк говорил торопливо, будто боясь, что его прервут. Но мы не мешали ему. Хотелось за время пути познакомиться с ним поближе.
Многие диверсанты нами были уже задержаны. В двух случаях нашим товарищам пришлось столкнуться с вооруженным сопротивлением. Но все обошлось благополучно.
— А вы знаете, что показал один из этих молодых людей? — сказал Набатов. — Он утверждает, что его начальником является вовсе не Семерш.
— А кто?
— Некий Матиас.
Итак, снова Матиас. Мне вспомнился тревожный рассказ Каролины, вспомнился ее дядя Ласло Корда, румяный здоровяк, который, «к сожалению, не бог и всего знать не может».
— Как его настоящая фамилия, кто он?
— Задержанный не знает или не хочет говорить. Утверждает, что еще ни разу с ним не встречался.
— А Семерша он знает?
— Да. Сначала он должен был войти в группу Семерша, но потом ему дали другое задание: перейдя линию фронта, связаться с Матиасом.
— Через кого?
— Через Тибора Кичи, сына хозяина ресторана.
— А где находится его сын?
— Об этом лучше всего знает отец.
— Он знает?
— Да. Встреча должна была состояться в ресторане.
Выходит, Матиас — руководитель самостоятельной, неизвестной нам группы. И тоже связан с выпускниками школы. Но правильно ли предположить, что он был там преподавателем? Почему ни Семерш, ни другие ничего о нем не говорили?
В комнату вводят Габора Кичи. На улице солнечный зимний день, свет слепит глаза, и он часто моргает, морщится. По всему видно, что за эти несколько часов он изрядно поволновался. Огляделся вокруг, узнал Набатова, но виду не подал.
— Где находится сейчас ваш сын Тибор Кичи? — спрашиваю я.
— Не знаю. Мы с ним поссорились, и с тех пор…
— И с тех пор вы принимаете в ресторане его друзей? — вежливо продолжил Аркадий.
— Его друзей?
— И своих тоже, — сказал Набатов.
Толстяк обернулся к капитану, встретился с ним глазами, и мы заметили, как он побледнел.
— Видит бог, я не виноват. И мой сын тоже не виноват, — торопливо заговорил он. — Это все Бароши…
В тот же день наши товарищи взяли Бароши-Матиаса. Доставили его совершенно пьяным, и спрашивать его о чем-либо было бесполезно. Наутро, когда он проспался, мы спросили, кто такой Матиас, он, хмуро глядя на нас исподлобья, выдавил:
— Хорошо. Если вы что-то пронюхали, говорите.
— Говорить будете вы, Матиас, — сказал я.
На очной ставке Шандор признал его. Да, этот человек, фамилии которого он не знает, действительно, преподавал в школе. Он же был начальником школы после Краммера. Он ходил всегда в макинтоше и шляпе, но все звали его господином подполковником.
То же подтвердил и Семерш, который, как он предупредил нас, ни в коем случае не должен был выдавать Бароши.
Потом заговорил и сам Бароши-Матиас. Выяснилось, что это немец, фашист, один из доверенных людей Скорцени. Он руководил особой группой, составленной из самых отъявленных головорезов.
Через два дня за мной приехал шофер полковника Королева. Требовалось информировать члена Военного совета армии о завершении операции и об особой группе Матиаса, участников которой мы начали выявлять. Ликвидация этой группы была поручена капитану Набатову.
Война подходила к концу. Наша армия ушла далеко, к границам Австрии и Чехословакии. И каждый ее шаг вперед приближал долгожданную победу.
Возвратиться в село Янша мне не пришлось. Нам предложили завязать с разведкой противника радиоигру. Зная ключи, шифры, коды, оставленные Семершу и Бароши, детально изучив все их дела, я составил план, который тут же утвердили. Первый разговор должен был провести Семерш, сообщив хозяевам, что дела идут успешно, и одновременно доложить, что его коллега — имелся в виду Бароши — подорвался на минах. В связи с этим он должен был попросить совета, как помочь семье пострадавшего, надо было понимать — диверсантам. Семерш должен был заверить начальство, что самому ему ничего не требуется, а затем осведомиться, когда ждать дальнейших указаний.
Учитель согласился поговорить со своими хозяевами. Он тренировался целый день, все было отлично отработано.
При разговоре присутствовали полковник Королев и я. Семерша выслушали и спросили только об одном — откуда он говорит. Этого вопроса мы ожидали и ответ подготовили заранее: «Особняк на краю пропасти, в которой похоронено двадцать три. Мой коллега знает, о ком я говорю…» Это, видимо, прозвучало убедительно. (Речь шла о расстрелянных военнопленных, строивших склады.)
Начальство предложило Семершу впредь вызывать его в установленное время и пользоваться шифром. Это дало нам возможность больше не прибегать к услугам Семерша, а действовать от его имени самим.
Занимаясь этим, я не переставал интересоваться, как работают мои товарищи в Янше. Однажды меня пригласил полковник Королев. Он долго перебирал какие-то бумаги на столе, как бы не замечая моего прихода, потом, посмотрев на меня, тихо сказал:
— Больше нет нашего Набатова… Погиб…
В первую минуту я не успел ничего сообразить.
— Погиб?!
— Только что сообщили, — хмуро ответил полковник.
Капитан Петр Набатов, наш Набатыч, погиб, пытаясь задержать Тибора Кичи, последнего из банды Бароши. Достойный отпрыск борова Кичи скрывался дольше других. Желая скорее закончить дело, Набатов сам взялся за поиски. Установил, где он находится, и когда, обнаружив его, Набатов хотел его взять, матерый враг выстрелил и убил бесстрашного капитана-чекиста.
Ясная, звездная ночь. Морозно. Близится весна. Оказывается, и в этих краях зима сдает свои позиции не сразу. Рядом со мной стоит Аркадий. Он тоже поднимает воротник, внимательно вглядываясь в небо.
Сегодня мы ждем «гостей». Для них по краям поляны наши товарищи разложили костры — опознавательный знак.
Наконец, слышится характерный гул, он нарастает, и мы различаем в небе самолет. Он летит без опознавательных огней и знаков. Сделав круг, самолет приземляется. Мы спешим к нему. Из самолета навстречу нам выходят люди.
— Здравствуйте, господа, — говорим мы.
Так мы встретились, наконец, с нашим старым заочным знакомым, бывшим начальником диверсионно-разведывательной школы в Янше Краммером, который прилетел, чтобы заменить Матиаса.
Но последняя фронтовая зима еще продолжалась.
Нас ждали очередные дела.
КАК БЫЛ НАЙДЕН ТРУП ГИТЛЕРА
И. Клименко
Вот уже четверть века прошло с тех пор, как наш народ одержал победу над фашистской Германией. Сравнялись окопы на полях ожесточенных битв, зажили раны на лицах городов и сел, но не подвластен времени великий подвиг советского народа. Память о нем навсегда сохранится в сердцах и сознании людей!
В минувшей войне особенно выделяется своими масштабами и высоким военным мастерством Берлинская операция. Она была достойным завершением нашей справедливой борьбы и ознаменовала собой позорный крах империалистических планов наших врагов.
Я был начальником отдела контрразведки 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии, и мне вместе с другими военными контрразведчиками посчастливилось принимать участие в Берлинской операции, воспоминания о которой свежи и поныне.