Слепая судьба разведчика готовила Максиму еще одно испытание. Оно пришло к нему на Пушкинской улице, в двух шагах от дома, где он поселился. Навстречу ему быстро шагал одетый в полувоенный костюм коренастый мужчина лет сорока пяти с длинными украинскими усами (дальше Усатый).
— Иван Данилович, — осклабился мужчина. — Вот и свиделись! Как живете-можете? — Он достал из кармана повязку гестаповца. — Остались, значит?
— Остался, Тарас Семенович, — негромко сказал Кудря, пристально глядя ему в глаза. — А живу ничего, не жалуюсь.
Случилось то, чего он боялся больше всего: его опознали. Он наткнулся на человека, по делу которого вел следствие и, больше того, освобождения которого сам же и добился, когда выяснилось, что улик против него мало. Конечно, этот петлюровец-эмигрант знал, что своей свободой обязан Кудре, но отплатит ли он ему добром?
— Что ж, — сказал Усатый, — когда-то вы меня допрашивали, теперь я буду допрашивать вас. — Он поиграл повязкой. — Могу вас арестовать, могу повесить. Вы тут остались работать?
— Конечно, работать, — улыбнулся Максим.
Они молча посмотрели друг другу в глаза. Максиму показалось, что гестаповец чуть иронически улыбается. «Негодяй, — подумал он. — Смейся, смейся, а мне ты все равно ничего не сделаешь, побоишься».
Вслух же он как можно спокойнее и рассудительнее сказал:
— Не пугайте меня гестапо, Тарас Семенович. Это не в ваших интересах. Вы понимаете, что допрашивал вас я не зря и мне тоже есть что сообщить гестапо.
Усатый насторожился.
— Что именно?
— Ну, вы достаточно рассказали нам в свое время…
Главное для разведчика — самообладание. Это — единственное оружие, которое у него всегда в руках. Утратить его — значит утратить способность работать. И в эту опасную минуту Кудря не потерял над собой контроля. Он дал гестаповцу понять, что даже здесь, на территории, занятой врагом, он сильнее.
— Вас повесят, — сказал он как можно спокойнее, — лишь только СД получит документы, которыми я располагаю. А что это будет именно так, не сомневайтесь! Наши люди работают и в гестапо.
В глазах Усатого промелькнула растерянность.
— Вы не сделаете этого, — тихо сказал он. — Я служу у немцев не потому, что предан им, а в силу сложившихся обстоятельств.
— Не хитрите, Тарас Семенович. Я вас хорошо знаю. Вы должны понимать, что армия, которая не щадит даже детей, которая грабит и угоняет народ в рабство, плохо кончит. Вы, конечно, знаете о Бабьем Яре?
Усатый уныло кивнул. Уже весь Киев говорил о том, как шевелилась земля над рвами, в которых штабелями лежали десятки тысяч расстрелянных ни в чем не повинных советских людей.
— Я был там, — сказал Усатый. — Такое же творилось и в Виннице.
Он прикрыл глаза руками, словно стараясь отделаться от чего-то очень тяжелого.
— Ну так вот, — сказал Кудря. — То же ждет и украинцев. Вспомните когда-нибудь мои слова.
— Пугаете? — усмехнулся Усатый.
— Нет, хочу, чтобы вы поняли. Если украинец действительно любит свой народ, ему с фашистами не по пути. Восемнадцатый год, как вы знаете, и то не принес лавров немецким оккупантам на Украине, а сейчас положение не то. Украинская земля будет гореть под ногами оккупантов еще жарче, чем в гражданскую войну. Взрыв военной комендатуры — это только цветочки.
Они помолчали. Усатый задумался, потом осторожно сказал:
— Ладно, не бойтесь, я вас не выдам.
— А я этого и не боюсь, — дружелюбно отозвался Кудря. — Больше того, я рад встрече с вами и рассчитываю, что вы поможете нам.
— Вряд ли, — отрицательно покачал головой Усатый.
— Подумайте, — посоветовал Максим.
— Хорошо, подумаю.
— Тогда давайте встретимся завтра.
И они договорились о встрече.
Работа разведчика всегда связана с риском. Рисковать без ума глупо, но рисковать для дела — необходимо. Без риска, умного, оправданного, разведчик успеха добиться не может. Да, гестаповец мог выдать Кудрю в любую минуту, но Максим шел на вторую встречу с ним потому, что тот был ему крайне нужен и наверняка знал такое, что интересовало нашу разведку. И, кроме того, Максим в случае успеха имел бы своего человека в одном из важных немецких разведывательных органов.
И Кудря поступил правильно, приняв решение пойти на встречу. Но он был достаточно осторожен и, когда на следующий день направлялся к Тарасу, сказал Марии Ильиничне:
— Понаблюдай, не следит ли кто за нами. Увидишь что-нибудь подозрительное, взмахни носовым платком.
Тарас ждал на бульваре в том месте, где договорились. Поздоровались, посидели немного на скамейке. Мимо прошла Мария Ильинична, в руках — ничего.
— Ну что ж, погуляем, — предложил Кудря.
Они встали и пошли к центру города…
Навстречу им шагал длинный седой немец. Поравнявшись, окинул их холодным взглядом.
Тарас подтянулся и подобострастно поклонился ему.
— Хайль! — гаркнул тот.
— Кто это? — спросил Максим.
— Гауптман Клейман из городской полиции. Прибыл в Киев прямо из Гамбурга. Вся охранная полиция и жандармерия для Киева формировались по указанию Гиммлера за счет гамбургской полиции. Эти ищейки имеют большой опыт.
— Ну вот, видите, вы уже помогаете нам, — улыбнулся Максим. — Спасибо за первое донесение.
— Я думал над вашими словами, — сказал Усатый. — Вы что, всерьез верите в победу Советов?
— Конечно, всерьез.
— Но ведь немцы уже подошли к Москве.
— Подошли, но не взяли.
— Возьмут, — заметил Усатый. — Скоро возьмут.
— Этого не будет никогда, — покачал головой Кудря. — Никогда.
Даже в эти смертельно опасные для его Родины дни, когда только считанные километры отделяли передовые части гитлеровцев от Москвы и в ставке фюрера уже вовсю трубили о победе, он не сомневался в разгроме гитлеровской Германии. И он сумел своей верой посеять сомнения и в душе Усатого. Прошло несколько дней, и тот наконец решился помогать Максиму.
— Мы сейчас зайдем в подъезд, — как-то сказал Усатый, — я передам некоторые заметки об агентуре, которую готовят по заданию шефа для заброски в тыл Красной Армии. Это главным образом предатели, оставшиеся на оккупированной территории. Учтите, что сейчас немецкую разведку очень интересуют потенциальные возможности Красной Армии. Поэтому основная агентура получает задания проникнуть поглубже — на Урал, в промышленные районы Сибири. Много шпионов засылается в Москву, Подмосковье, Поволжье. Для этого в специальных школах готовят шпионов из числа военнопленных. Самая крупная школа в Варшаве, она проходит под шифром «Штаб Валли». В ней готовятся группы по три — пять человек. Их засылают на территорию Советского Союза почти ежедневно.
Он подумал и добавил:
— Может быть, я ошибаюсь, но, по моим наблюдениям, какая-то часть людей идет в эти школы с одной целью — вернуться на Родину. Учтите и это. Немцы, кстати, это тоже имеют в виду и делают ставку далеко не на всех шпионов. «Если хотя бы один из десяти будет работать на нас, и то хорошо»,— говорил при мне один деятель нацистской разведки.
Они вошли в подъезд.
— Мне сюда, — сказал Тарас. — Тут живет моя знакомая. Третий этаж, квартира семь. Ганна Григорьевна. При утере связи обратитесь к ней. Она наша, полтавчанка.
Потом он вынул из кармана пачку сигарет.
— Курите, — предложил он, передал ее Кудре и тихо добавил: — По этим фамилиям и надо разыскивать их.
Когда Максим пришел домой и внимательно осмотрел пачку, то оказалось, что по краям коробки с внутренней стороны были сделаны надписи. Он достал лупу и прочитал имена руководителей двух крупных разведывательных групп, переброшенных на территорию Советского Союза. Против одной фамилии было написано «Мск», против другой — «Члб». Кудря понял — речь шла о Москве и Челябинске.
Максим тут же закодировал текст для передачи в радиоцентр. Потом записал на папиросной бумаге только ему понятными знаками эти фамилии и спрятал бумагу в тайник. Впоследствии, переписанные им в серую школьную тетрадь, эти фамилии открыли список шпионов и предателей, действовавших на территории СССР. Список постепенно пополнялся Максимом, а затем его помощниками. В нем 87 фамилий и адресов. Если бы Максим сделал только это, то и тогда он мог бы считать свое задание выполненным.