Во-вторых, колхозники рассказывали, что в районе деревни Жедрицы (нам предстояло этой ночью пройти рядом) совсем недавно велись крупные бои. В этих местах кто-то из колхозников побывал недавно и видел много брошенного оружия, боеприпасов. Оружие нас, конечно же, интересовало, и мы взяли эти сведения на заметку.
К сожалению, как и прежде, ничего не удалось узнать о местных партизанах. Правда, тот факт, что активисты ушли из деревень, вселял уверенность в обязательной с ними встрече. Пусть не сегодня, пусть даже не завтра, но она произойдет.
Ничего не узнали ребята и о перестрелке северо-западнее Вышегорода. А она по-прежнему вызывала тревогу. Что же касается слухов, распускаемых гитлеровцами, то они ничем не отличались от тех, которые доходили до нас раньше.
Как стало уже привычным, с наступлением сумерек батальон продолжил марш. Шли в колонне по одному, растянувшись более чем на полтораста, метров. Движение таким образом для партизан удобнее всего, особенно в тех случаях, когда надо пробираться через поля, кустарник, лес, болота. И с первых же дней во вражеском тылу само собой получилось, что ходили мы, как правило, именно так. Позднее стало ясно, что помимо всего прочего этот порядок давал и еще одно преимущество: при движении в ночное время через населенные пункты создавалась видимость в несколько раз большей группы людей, чем это было на самом деле. Двадцать человек могли принять за сто, пятьдесят за двести, а если в ночи через, казалось бы, спящую деревню прошли сто партизан, то назавтра разведчики узнавали бесспорное суждение деревенских жителей: ночью здесь прошло человек пятьсот. И нам это всегда было выгодно — в своих вселяло уверенность, предателей пугало, а оккупантов сбивало с толку.
…Довольно быстро достигли района деревни Жедрицы. За эту ночь можно было бы пройти и значительно большее расстояние, но я решил задержаться, поскольку оказалось, что здесь действительно можно насобирать довольно много оружия. Бой под Жедрицами, судя по всему, был жаркий. И ни у тех, кто наступал, ни у тех, кто отступил, не хватило, видимо, времени и сил, чтобы забрать винтовки, автоматы, пулеметы, патроны убитых солдат.
Я решил провести дневку здесь, тем более что теперь стало уже совершенно ясно: у цели мы будем точно в назначенный срок.
Едва забрезжил рассвет, начали стаскивать в одно место все, что могло пригодиться. Довольно быстро на небольшой поляне в густом отдаленном кустарнике образовался солидный арсенал: в нем красовалась даже новенькая противотанковая пушка. Пригодиться могло почти все, но унести мы смогли относительно немногое: патроны, гранаты, станковый пулемет.
Рассвело. Батальон расположился на отдых. А разведчики Виноградов, Гусев и Прохорский начали свой обычный обход близлежащих деревень.
Валя Гусев отправился в деревню Линево. Когда же он вернулся и рассказал о результатах своей вылазки, я серьезно задумался. А рассказанное Гусевым наводило на мысли очень огорчительные.
В Линеве Валя зашел в первую попавшуюся избу, попросил напиться. Дали квасу, потекла беседа. Говорил с ним хозяин дома, старик лет шестидесяти пяти.
— Куда идешь-то, парень? — спросил он.
— Да дома был, возле Острова. В Ленинград теперь пробираюсь.
— А в Ленинград зачем?
— Учусь я там. В железнодорожном институте…
Для отвода глаз Валя стал расспрашивать, как и где можно было бы безопасно пройти по близлежащим местам.
— И знаете, товарищ командир, — рассказывал он мне, удивляясь и горячась, старик-то вроде мне поверил, я чувствовал! Про сыновей своих рассказывал, фотографии показывал. Они у него все военные. Ну вот, потом о немцах поговорили. А когда я уходить собрался, он мне вдруг продуктов предложил кучу целую да еще теленка. К своим, говорит, уведешь…
Короче говоря, яснее ясного было одно: нас заметили. В Валину легенду старик и не думал верить, он уже заранее знал, что тут к чему.
Забегая вперед, скажу, что и впоследствии мы много раз убеждались в удивительной наблюдательности деревенских жителей. Из-за мельчайших наших оплошностей в маскировке, по каким-то совершенно, казалось бы, незначительным признакам нас очень часто в первое время обнаруживали, несмотря на все наши предосторожности. И как хорошо, что это были свои люди. Такие, как тот старик, к которому зашел в Линеве Валя Гусев.
Со стариком мы вновь встретились вечером, и он согласился стать нашим проводником на последнем участке марша. Кстати, от него же мы услышали наконец хоть что-то о вчерашней перестрелке у Вышегорода. Мужики, вернувшиеся из Порхова, рассказывали, что немцы обнаружили какую-то группу окруженцев и разогнали ее. Говорят, что несколько человек в перестрелке погибли. Двух или трех раненых немцы пленили и повезли в Порхов.
Проводник наш оказался, человеком очень ценным. Все дороги и все тропы в округе он знал, как собственный двор, поэтому чрезвычайно быстро вывел батальон к деревне Ровняк, окруженной прекрасным, с нашей точки зрения, лесным массивом, а затем и к развилке дорог: одна вела к деревне Борок, другая — к Федово. Здесь мы простились. И, хоть не было у нас оснований не доверять старику, я скомандовал двигаться по дороге на Борок, а не на Федово. Мы были почти у цели. И рисковать, даже минимально, было нельзя: дело касалось безопасности уже не только нашего батальона, но и других подразделений полка. До встречи с ними оставались, как мы думали, считанные часы. Дав крюк километра в полтора, мы повернули почти в противоположную сторону — на Федово и Лютые Болота.
ЛЮТЫЕ БОЛОТА
29 июля, точно в назначенный срок, мы вышли в заданный район. И не встретили здесь никого из своих: ни первой половины полка, ни хотя бы одного из батальонов второй половины.
Начали интенсивную разведку. Большая часть наших людей прочесывала близлежащие лесные массивы. Разведчики ходили по деревням. Безрезультатно. Никаких следов.
Свободные от разведки в первый же день были поставлены на сооружение линии временной круговой обороны. Должен сказать, что выбор места для сбора полка оказался явно неудачным, это нам стало ясно с первых же часов, проведенных здесь. Никаких «лютых болот» или «лютых лесов», как могло показаться по названию близлежащей деревни, и в помине не было: маленькие лесные массивчики и рощицы, в которых совершенно невозможно надежно укрыться — особенно в период освоения нового района.
В который уже раз сетовал я на то, что нас наградили картами-пятикилометровками. Местность, где мы находились, обозначалась на карте небольшим зеленым пятном, Такое же самое пятно и в районе деревни Ровняк. Но условия там значительно более для нас выгодные — это мы видели сами. А по пятикилометровке не отличишь. Словом, по нашим картам на самолете бы летать, а не партизанить… Но ведь в том штабе, где определяли район сосредоточения полка, работали, наверное, не с пятикилометровками в руках! И все-таки выбрали именно это место. Единственным утешением было то, что в радиусе 10 километров разведчики не обнаружили ни одного гарнизона противника.
Первые пять дней мы только вели разведку. И действовали при этом чрезвычайно осторожно: обнаружение врагом места дислокации батальона, как я уже писал, грозило опасностью не только нам, но и нашим товарищам, которых мы по-прежнему ждали. Я запретил разведчикам посещать близлежащие деревни. Действовали только на относительно большом удалении от лагеря. Что касается лесных массивов, то их, как и раньше, тщательно обследовали каждый день. И, как раньше, безрезультатно.
Необходимость строжайшей скрытности очень усложнила заготовку продовольствия. Его в минимальных количествах доставляли только дальние разведгруппы. К пятому дню мы стали уже всерьез сомневаться в том, что встретим здесь своих. И все-таки продолжали поиск. Казалось совершенно невероятным, что из восьми батальонов в заданный район вышел только наш.