Колос. Нет, он же понимает...
Входит начпоарм Орлик, рука у него перевязана.
Огнев. Я на вас в обиде. Зачем вы в бой с третьим батальоном пошли? Не к лицу начпоарму очертя голову...
Орлик. Из дивизии сообщили, что в третьем батальоне начались нехорошие разговоры.
Огнев. Кто же это там орудует? Нашли?
Орлик. Да, политрук был там очень бдительный товарищ, сверхбдительный, все обнаружил сразу и доложил по начальству. Ко мне пришло уже целое дело. Орудовали там два человека, и, представьте, оба — награжденные орденами.
Огнев. Что такое? Какие разговоры вели?
Орлик. Очень опасные. (Смеется.) Подумайте, они говорили, что командир батальона — настоящий барин, и политрук — тоже, завели себе повара, жрут за пятерых. А кухня для бойцов работает ни к черту; бойцы побили морду повару за то, что всегда варит бурду.
Огнев записывает.
Не записывайте. Я в батальоне поднял такой тарарам, запомнят надолго. И политрук и командир.
Огнев. Вот сволочи! Вы приказ подготовьте, я подпишу. Коротко, но ярко изложите этот факт; а потом — запрещаю всем командирам принимать пищу до тех пор, покуда бойцы не поели.
Орлик. Очень хорошо! Сегодня же сделаю.
Колос. А все-таки расскажите: как в бой вы попали? Как руку поцарапало?
Орлик (смеется). Немцы узнали, что провожу столь важную беседу, и пошли в наступление.
Колос. Ну?
Орлик. Не мог же я сказать бойцам: вы, товарищи, здесь подеритесь малость, когда кончите, я приду продолжать беседу.
Колос. И что же? Вы в атаку — «За родину, ура!»?..
Орлик. Куда мне! Там у командира голос, как труба иерихонская. Я к минометчикам пошел. Спасибо, разрешили пострелять. Мои мины неплохо ложились. Правда, командир батареи не выдержал, сгоряча матом меня покрыл за то, что медленно стреляю. Я сразу и бросил. Уступил место минометчику.
Огнев. Вот молодец! (Кашлянул.)
Орлик. Ничего, ничего. Он, конечно, был прав. Что, от командующего фронтом есть ответ?
Огнев (подошел к двери, адъютанту). Скажи начальнику штаба, чтоб зашел.
Слышно: «Есть».
Огнев. Вот. (Подает.)
Орлик читает.
Колос. Поняли?
Орлик. Вероятно, танковый корпус идет к нам.
Огнев. О нем забудьте, его фронт ищет и найти не может.
Орлик. Почему?
Колос. А вы не знаете, какая у нас связь? Меня дважды хоронили, объявляли убитым.
Орлик. Вы тоже виноваты.
Колос. Как? У меня одну станцию разбомбили, а другая испортилась, а должен я иметь не две, а двадцать две.
Орлик. А теперь сколько у вас?
Колос. Хватит! Хрипуна за горло взял — нашли. У нас всё так: ничего не дадут, хотя склады полные трещат. Всё ждут, чтоб за горло взяли, да покрепче, да так, чтоб глаза на лоб полезли, — тогда дают и еще хвалят. Как купцы когда-то: умереть можешь перед ним — и не посмотрит, а как за бороду удалось схватить — сразу мошну откроет, в ноги кланяется и благодарит.
Входят начальник штаба и комдив гвардии полковник Свечка.
Начальник штаба. Я к вам с товарищем Свечкой. Обстановка усложняется. Докладывайте, комдив.
Огнев. Вернулись лыжники?
Свечка. Так точно. Ваше задание выполнено.
Огнев. Молодцы, быстро обернулись. Докладывайте.
Свечка (вынув карту). Вот здесь, в совхозе «Коммунар». Это от нас будет...
Огнев. Пятьдесят три километра.
Свечка. Обнаружено скопление танков, насчитали сто пятьдесят машин.
Огнев. Сейчас. (Отмечает у себя на карте.) Дальше.
Свечка. Восточнее совхоза «Коммунар», в село Синицыно, утром прибыла дивизия СС и двести танков. Туда идет еще одна колонна, до двух полков. Это разведчикам сообщили партизаны. Двое из них прибыли.
Начальник штаба. Я говорил с ними.
Огнев. Большой отряд?
Начальник штаба. Пятьдесят человек.
Огнев. Местные?
Начальник штаба. Так точно.
Огнев. Дороги знают?
Начальник штаба. Очень хорошо. Дали важные сведения. Оказывается, немцы от реки до станции Колокол проложили новую дорогу. (Показывает на своей карте.) Вот она. Согнали население и строили день и ночь. Больше трех тысяч человек погибло от морозов и расстрелов на этой дороге.