— Еще новости, — вслух сказала она и пожала плечами.
Однако свернула с дороги и пошла к леску.
На поляне вокруг буровой вышки стояла толпа. Мальчишки влезали на гусеницы тракторов, норовили потрогать рычаги лебедки и глиномешалки, повиснуть на вздрагивающих шлангах насосов. Мужчины стояли поодаль, заложив пальцы в проймы жилетов и сдвинув на затылки шляпы, обменивались замечаниями. По желобу, от устья скважины, с бульканьем и плеском несся бурый от измельченной породы глинистый раствор. И Ольге сразу представился весь его путь: сейчас он пойдет в отстойный желоб, а потом, освобожденный от породы, — в приемный чан. Вот его подхватили насосы, и он вновь устремился в рабочую, затем в бурильные трубы; через отверстия в долоте глинистый раствор сильными струями ударит в забой — охладит долото, подхватит измельченную породу и опять — наверх…
— Отойдите, мадам, в сторонку. Вы можете сильно перепачкать платье.
Это сказал пожилой рабочий в комбинезоне, синей фуражке с лакированным козырьком и клетчатом платке, повязанном вокруг шеи. Он говорил с акцентом: «Отойтите, матам».
Ольга послушно сделала шаг назад.
«Почему — мадам?» — с неожиданной обидой подумала она.
Из брезентовой палатки вышла женщина в солдатской гимнастерке, заправленной в короткую темную юбку, из-под которой были видны колени сильных загорелых ног, Ее обветренное лицо казалось заспанным.
Женщина сердито оглядела зрителей и громко сказала пожилому рабочему:
— Юрис, зачем вы разрешаете ребятам лезть на шланги? А ну, марш оттуда. Этого еще не хватало.
Толстяк со спиннингом под мышкой, с пивными бутылками в карманах полотняного пиджака, насмешливо крикнул:
— Товарищ командирша, какую воду вы ищете, и от чего она будет помогать?
Женщина прищурилась,
— От многих болезней. В том числе и от алкоголизма.
В толпе засмеялись.
Женщина скользнула внимательным взглядом по манометру на щитке около поста бурильщика и строго сказала парню, управлявшему лебедкой:
— Прибавь обороты, Вася. Грунт мягкий, и проходка только начата, можно придавить посильнее.
«Эта — не мадам», — подумала Ольга, Она повернулась и медленно вышла из леса.
* * *— Геня, сколько денег нужно израсходовать, чтобы дать человеку высшее образование?
— Вопрос. — Геннадий бросил на тарелку куриную косточку и вытер салфеткой пальцы. — Надо посчитать.
— Вот и посчитай. Допустим, тридцать рублей стипендия…
— Стипендия. Стипендия — просто… — Он поднял глаза к потолку и быстро сосчитал: — Пять лет — шестьдесят месяцев — тысяча восемьсот рублей.
— Так много?
— Много… Капля в море! — Геннадий снисходительно похлопал Ольгу по руке. — Мы, экономисты, считаем не так. — Он начал загибать пальцы. — Зарплата преподавательскому и обслуживающему составу, содержание учебных зданий и общежитий — отопление, освещение, газ, водопровод, оборудование лабораторий, наглядные пособия…
Геннадий загнул десятый палец и, желая усилить впечатление, заметил:
— Мы, экономисты, можем подсчитать даже потенциальные убытки, которые несёт государство. Здоровый, трудоспособный человек пять лет потребляет, ничего не производя. — Он крякнул, вытер полотенцем губы. — Все в ажуре. Я прилягу, а ты посиди со мной, дорогая. Люблю, когда ты рядом.
Но Ольга постояла, подумала. Потом надела ситцевое платье и спортивные туфли.
— Я иду в лес собирать грибы, — сказала она и нахмурилась.
Лучи солнца, пробиваясь сквозь хвою, уже не жгли; к лесному аромату примешивался резкий запах отработанных газов солярового масла.
Буровая еще работала, но зрители разошлись. Теперь у лебедки стоял пожилой рабочий Юрис, а рыжий бурильщик Вася сидел на лесенке зеленого вагончика и чистил картошку; по Васиным губам Ольга догадалась, что он насвистывает, но свиста не было слышно: его заглушал скрежет вращающегося ротора.
Выступающая над ротором квадратная труба почти не уходила в скважину. Юрис шевельнул рычагом, отпуская тормоз лебедки, — нагрузка на долото увеличилась, скрежет стал глухим и натужным.
— Юрис! Неужели вы не видите, что дизель зря расходует солярку? Нужно менять долото!
Ольга отвела густую еловую ветвь и увидела остальную часть поляны. У входа в палатку уже знакомая Ольге женщина связывала в узел простыню с бельем. Ей помогала беловолосая девочка лет восьми, с веселыми глазами и облупившимся от загара носом.
Шум дизеля смолк. Ольга услышала стрекот кузнечиков в траве и песенку, что насвистывал Вася, — это был вальс «В лесу прифронтовом».