Подошел Юрис, вытирая руки ветошью.
— Какое толото поткотовить, Анна Ивановна? Женщина хотела ответить, но передумала: она повернула голову к Васе.
— Ну, какое?
Тот перестал насвистывать и покраснел.
«Эх, ты, — подумала Ольга, — нужно посмотреть по геолого-технологическому наряду, в какой породе идет бурение. Сейчас она ему это скажет».
Но Анна Ивановна не сказала этого. И Вася тоже не вспомнил про наряд. Он подошел к желобу, зачерпнул глинистый раствор и медленно растер его между пальцами. Потом вытянулся перед женщиной, словно отвечал урок.
— В растворе осколки гранита, Анна Ивановна. Вон даже колют кожу, — он показал пальцы и вытер их о спецовку. — Долото нужно ставить трехшарошечное мелкозубчатое.
Юрис одобрительно кивнул.
— Я сам так тумал.
— Молодец, Василий, — похвалила Анна Ивановна. — Только зачем пачкать спецовку? — Она взяла из рук Юриса ветошь. — На, оботри.
Ее глаза опять прищурились, как днем, когда она разговаривала с толстяком рыболовом, и Ольге показалось, что насмешливый взгляд Анны Ивановны обращен в ее сторону. Она осторожно отпустила еловую ветвь и, неслышно ступая по мху, пошла прочь.
Тени деревьев удлинились. Впереди между стволами сосен горели последние отсветы солнца — багровые и холодные. В тишине отчетливо прозвучало далекое «ку-ку, ку-ку».
Ольга присела на ствол поваленной березы, отломила от нее веточку и начала машинально обрывать листья.
Мальчишка… Наверно, только что распростился со школьной партой, а разбирается правильней Ольги в деле, которому она училась столько лет… «Это моя лучшая ученица. Будет отличным инженером». Будет… И на что ушли эти годы? На пустые разговоры о кимоно, о новой мебели, о джазовых пластинках и еще черт знает о чем. «Отдыхать нужно только в Сочи». От чего отдыхать?..
Когда-то в белые ночи Ольга бродила с веселой компанией однокурсников по задумчивым набережным Невы, где знакома каждая гранитная скамья. Тогда были надежды, цели… Где эти мечты? Где друзья? И почему она, Ольга, числится — а может, уже не числится? — в пыльных списках как механически выбывшая… Отовсюду.
Кто виноват… Геннадий? Но ведь не было случая, чтобы он препятствовал ее поступлению на работу. «Работать? Смотри, как хочешь, дорогая. Тебя никто не торопит». И она не торопилась, находила разные оправдания: сначала — зима, в темные морозные утра неприятно рано вставать, подожду весны; потом не хотелось уезжать с юга в дождливый промозглый город — думала: «Что у меня, в самом деле, семеро по лавкам. Успею».
Внезапно пришла новая успокаивающая мысль — Толик! Ну конечно, это из-за него… Ольга облегченно вздохнула, но тут же подумала, что сын никогда не связывал ей руки. Постоянно его опекают бездетные старики Турины.
Из глубины леса опять донеслось печальное «ку-ку, ку-ку».
«Вот и я, как кукушка, подбрасываю детей в чужие гнезда». А сколько волнений, радостей, огорчений было связано с появлением ребенка… У Ольги пропало молоко, и Геннадий бегал в консультацию, сам подогревал рожки с молоком — все это с виноватым видом, испуганным лицом. Ему пришлось взять отпуск зимой, а потом он все лето торчал в городе, а Ольга отдыхала на Рижском взморье, в санатории «Мать и дитя». Подробности их жизни, на которые она раньше не обращала внимания, теперь всплыли в ее памяти; сколько раз на письменном столе у Геннадия она видела толстые папки с надписью: «Годовой отчет артели «Прогресс». Тогда ей не приходило в голову, почему Геннадий просиживает ночи над составлением отчетов какой-то артели, в которой он не служит…
Ольга подумала о муже с внезапно подступившей нежностью: и вовсе у него не такой уж большой живот. Сама виновата, надо заботиться, следить, чтобы не наедался перед сном. Ну, он любит свои удочки, крючки, просиживает дни на озере — это его отдых, он его заслужил…
Солнечный свет погас. Воздух стал сиреневым и влажным. Вершина одинокой ели четко обрисовалась на потемневшем небе, напоминая конус буровой вышки. Ольга поежилась и встала.
На ветке молодой березки висела лампочка, соединенная проводами с трактором; вокруг нее крутилась мошкара, вспыхивали крылья ночных бабочек. Вася сидел на таком же, как у Геннадия, раскладном стуле, положив локти на ящик, заменяющий столб. Юноша часто и ожесточенно хлопал себя ладонями по шее, по лбу.
Ольга подошла и заглянула через Васино плечо. На ящике лежал, придавленный камушками, геолого-технический наряд; в глаза бросались строчки, подчеркнутые красным карандашом.
Вася повернул голову, удивленно поднял рыжие брови.
— Вы кто?..