Гараж был небольшой — на десяток машин, но запущенный до крайности: со стен свисали клочья паутины, цементный пол был покрыт липкими масляными пятнами, в смотровой яме плескалась вода, и шоферы, когда им нужно было просматривать машину снизу, чертыхались и бросали туда доски, старью колесные диски и всё, что попадалось под руку, чтобы не работать стоя в воде.
Заведующий гаражом, Митрошкин — маленький юркий человек с круглым сытым лицом, в шапке-ушанке и черном пальто с каракулевым воротником—появлялся в гараже по утрам. Он быстро раздавал выписанные путевые листы и талоны на бензин и сразу же уходил. Вечером он забегал на несколько минут — собирал путевые листы и вяло ругал за что-нибудь шоферов. Где он проводил весь день, было неизвестно.
Василий Кузьмич начал с того, что вычерпал из ямы воду и выкинул оттуда всю дрянь. Потом завел старенький пикап, побросал в него ржавые диски, обломки рессор и другой металлический хлам, валявшийся в гараже, и отвез все это на заводскую свалку. Обратным рейсом он завернул в столярный цех, набрал опилок и выпросил несколько деревянных реек. Опилками он засыпал пол, а из реек сколотил решетку и положил ее на дно ямы. Когда два часа спустя он сгреб опилки, на полу не осталось ни одного масляного пятна.
За этими хлопотами незаметно промелькнул день, а когда шоферы вернулись с работы, они не узнали своего гаража: пол блестел, паутина со стен исчезла, и матовые шары под потолком, которые раньше были черными, теперь сверкали белизной, заливая помещение мягким, не утомляющим глаза светом.
— Вот это номер! — восхищались шоферы, — Ай да наш водитель первого класса!
А Федор — парень, который дал Василию Кузьмичу адрес завода, — гордо бил себя в грудь:
— Это ведь я, братцы, нашел Кузьмича! Чинный старик, не то что Митрошкин, который полный день на барахолке торчит.
— Правда, — заметил Петя, шофер легковой машины, — я как-то еду, смотрю, перед универмагом толпа народа — открытия дожидают, И Митрошкин наш там толкается; я его по желтой шапке сразу узнал.
— Вот что, братва, — авторитетно заявил Федор, — с сегодняшнего дня чтобы все было чинно — машины от снега очищать во дворе и в яму с грязными сапогами не лазить. Понятно?
Несколько позже явился Митрошкин. Он не заметил никаких перемен, быстро собрал путевки и ушел.
На следующий день водителей ждал новый сюрприз.
Когда они готовили машины к выезду, вдруг раздался хорошо знакомый баритон московского диктора. Это Василий Кузьмич включил радиоприемник автобуса и открыл двери кузова, чтобы всем было слышно.
— Кто позволил аккумуляторы разряжать? — накинулся на него Митрошкин.
— Много ты в аккумуляторах понимаешь, я же их каждое утро подзаряжаю, — резонно ответил Василий Кузьмич. — А ты небось не озаботился в гараже радио устроить, чтобы люди перед работой известия послушать могли.
— А я предлагаю не нарушать…
— Тихо! — гаркнул Федор. — Ноту передают!
Когда все машины разъехались, Василий Кузьмич надел свое кожаное пальтецо и неторопливо пошел в проходную.
Начальник охраны, стройный парень с комсомольским значком на гимнастерке, выслушав старого шофера, замотал головой:
— Нет, фотографии из личных дел вынимать воспрещается.
Василий Кузьмич оглянулся на вахтеров и, наклонившись к уху начальника охраны, что-то зашептал.
Глаза комсомольца загорелись. Он засмеялся и хлопнул старого шофера по плечу:
— Здорово придумал, Кузьмич! Пойдем в клубный корпус, я сам тебя к художнику сведу — он мне дружок. Так вернее будет.
Вечером, забежав в гараж, Митрошкин услышал громкий хохот. Шоферы, собравшись у доски объявлений, неудержимо смеялись.
При его появлении все вежливо расступились, и зав-гар понял, почему водители смеются. На доске была вывешена большая карикатура: среди толпы у дверей универмага Митрошкин отчаянно пробивается вперед, уличные часы показывают без пяти минут одиннадцать, а внизу надпись: «Вот чем некоторые граждане занимаются в рабочее время».
— Кто разрешил повесить это безобразие! — завопил Митрошкин и протянул руку к рисунку.
Федор быстро закрыл своей широкой фигурой доску объявлений и хмуро сказал:
— Насчет безобразия чинно сказано, а трогать — не смей, потому что это называется — критика. Понятно?
3. МАРТОВСКИЙ ВЕТЕР
Солнце ярко сияло в прозрачном высоком небе. С крыш падали звонкие капли, но внизу снег не таял: стоял сильный мороз, резкий ветер гнал сухую колючую поземку.