— Непонятно, — качнул головой Василий Кузьмич. — По-твоему выходит, что простой доктор не знает медицинских наук. Как же он людей-то лечит?
Девица покраснела и задумалась. Потом снисходительно махнула рукой:
— Вам без образования не понять этого нюанса. Я иду к профессору. Что ему передать?
— Скажите, что Иванов спрашивает, водитель первого класса.
Борис Григорьевич встал навстречу Василию Кузьмичу. Он крепко пожал его руку и усадил в кресло.
— Это гениально, что вы решили меня навестить, дорогой мой спаситель! Нелли Семеновна, пусть нам дадут черного кофе с лимоном. Выпьем с морозца по-стариковски, а?
Василий Кузьмич смущенно сказал:
— Вы извините, Борис Григорьевич, что ваше время отнимаю. Я вот зачем пришел: поскольку вы детский профессор, так, стало быть, должны знать, какие блюда нужно кормящим матерям готовить, — он вынул из кармана блокнот и положил на стол. — Вы уж сделайте такое одолжение, напишите все тут, как полагается.
Профессор удивленно поправил пенсне, но ничего не спросил, достал перо с золотым наконечником и принялся быстро писать.
Принесли кофе. Василий Кузьмич отхлебнул несколько глотков, согрелся и осмелел.
— Есть еще большая к вам просьба, Борис Григорьевич, — он встал и почтительно одернул пиджак, — приехать к нам на завод и с нашими женщинами потолковать, как должны себя кормящие матери сохранять. Одним словом, вроде лекции…
— Да вы сидите, сидите, Василий Кузьмич, — поспешно сказал профессор и тоже встал. — Вы что же, на заводе каким-нибудь культсектором ведаете?
— Да нет, мое дело, конешно, сторона, только ведь нехорошо, когда кормящие мамки по морозу бегают в одних платьишках и питаются чем ни попало. Вы уж объясните им это как следует, уважаемый Борис Григорьевич… А насчет оплаты я уже с завкомом договорился, и машину за вами пришлют…
— Да это все не имеет никакого значения, — махнул рукой профессор. Он поправил пенсне и как-то по-новому, очень внимательно посмотрел на старого шофера. — Я обязательно приеду. Давайте уточним день и время.
Прощаясь со старым шофером, профессор вышел в коридор и сказал рыжеволосой девице:
— Проводите товарища до машины, Нелли Семеновна, и скажите водителю, чтобы доставил Василия Кузьмича, куда он укажет.
Бориса Григорьевича сразу окружили люди в белых халатах и куда-то увели.
Василий Кузьмич подмигнул Нелли Семеновне:
— Вот мы и дотолковались, а ты говоришь — по вторникам и пятницам. Я твой нюанс, милая, лучше тебя понимаю.
В гараже на Василия Кузьмича налетел Митрошкин:
— Ты что же это, любезный, используешь доверенный тебе транспорт не по назначению? Тебе известны правила движения — параграф шестнадцатый, пункт «ж». Кто давал распоряжение болтаться на автобусе по заводу…
Василий Кузьмич посмотрел в колючие глазки Ми-трошкина и, как всегда спокойно, сказал:
— Этот пункт говорит, что водителям запрещается использовать транспорт в личных целях. А я разве для себя — я же для общества. — И, пожевав губами, добавил — Эх ты, пункт «ж».
Митрошкин озадаченно заморгал глазами, а Василий Кузьмич повернулся и пошел в столовую.
Толстый, гладколицый человек в белой куртке перестал щелкать костяшками счетов и вопросительно уставился на вошедшего в конторку старого шофера.
— Вы, что ли, гражданин, здесь за главного будете? — спросил Василий Кузьмич.
Суровый тон, каким был задан вопрос, оказал действие — человек встал и поправил белый колпак.
— Ну я, допустим. А в чем дело? Василий Кузьмич прищурился:
— А какое у вас, поваров, бывает звание или, к примеру, категория?
— У нас бывают разряды, — озадаченно ответил человек. — Я вот — повар первого разряда.
Василий Кузьмич улыбнулся и протянул руку:
— Тогда другое дело, можем с тобой разговаривать. Я — водитель первого класса, Иванов. Будем знакомь!
— Иванов! — воскликнул повар и хлопнул себя по колпаку. — Так это ты и есть женский заступник? Про тебя, друг, слава идет по всему заводу. Садись, садись, Василий Кузьмич, милости просим, — он подошел к двери. — Полина! А ну, живо тещи нам по стаканчику чайку с лимоном! Закуривай, Василий Кузьмич, рассказывай, зачем пожаловал? ;
— С тобой познакомиться, Егор Егорыч, — усмехнулся старый шофер, — ведь тебя знаменитым поваром славят.