Рыжова впервые улыбнулась. Ее глаза будто растаяли.
— Тот домишко с худой крышей и подпертым забором оказался Варвариным. В сенцах пахло керосином и квашеной капустой, в комнате возле окна остроносая девочка читала книжку, в углу лежала коза с козленком, а на лавке у стола играли двое голопузых малышей. Варвара шугнула их оттуда, усадила меня за стол и принялась расспрашивать, а потом запричитала: «Да разве можно так по лесу-то, в одиночку? Волки у нас шалят… А сама из каких краев?» Я сказала: «Из Ленинграда», — а Варвара даже всплеснула руками: «Неужто из самого?.. Ну, ты сиди, сиди. Шальку сними…» — и загремела у печи ухватами. И вдруг передо мной оказалась миска щей.
Пока я ела, Варвара что-то сказала девочке, помогла ей надеть пальтишко и выпроводила за дверь. А сама присела напротив меня.
«Да ты бери, бери хлеб. Слава богу, сами печем. — Помолчала, посмотрела, как я ем, потом скрестила руки на груди. — Лагутин-то, ох, заковыристый да колючий. Одно слово — чертополох! В колхоз первым вступил, а на поле дня не работал: мне, говорит, по инвалидности пенсия положена. Вот и заделался колхозным мясником. Осенью одна вроде тебя меняльщица по грязи пришлепала. И как в воду канула. Болтают, к Лагутину зашла, только точно никто не видал. А тебя я в окошко приметила. Дай, думаю, сбегаю — от греха».
Пока Варвара говорила, ока успела обрядить в Свет-ланины кофточки обоих малышей; на шелковое белье даже не взглянула, но за туфли ухватилась. Она гладила их, ощупывала, потом сбросила свои растоптанные валенки, надела туфли и вдруг сделалась статной; и сразу я увидела, что у нее круглые бедра, высокая грудь. Да как поведет плечом, как пристукнет ногой! А после оглядела свою хибарку с беспокойством и спрашивает: «А чего возьмешь за них, питерянка?» А у меня еда в горле комком встала. «Что дашь, — говорю, — то и ладно. Я тебе обязана. Бери, туфли хорошие. Вместе с мужем выбирала. Тогда день был светлый, солнечный. А назавтра началась война».
Еще немного, и разревелась бы я, но тут в комнату вошли две женщины в ватниках и мужчина с костылем. Женщины остановились у двери, а мужчина подковылял ко мне. «Стало быть, вы и есть из Питера? Будем знакомы», — и сел на лавку, Костыль зажал меж колен, шинель расстегнул и положил на стол пакетик. «Это вам, сало. Ну, как там в Ленинграде? Давно оттуда?» Я начала рассказывать. Женщины ощупывали мои вещи. Одна положила рядом с мешком мороженого цыпленка, другая — с полдесятка яиц. В избе было натоплено, да щи как огонь, меня совсем разморило — ноги гудят, глаза слипаются — и не помню, о чем тогда рассказывала. Помню только, как одноногий примерился ножом и отрезал ломтик хлеба — тонкий, прямо прозрачный, и все подкидывает его на ладони, будто взвешивает. И поднял этот ломтик над головой. И тут я увидела, что в избу$7
Рыжова замолчала и посмотрела на следователя. Тот сидел, подперев щеку рукой; рядом лежал лист бумаги, на котором он так и не записал ничего.
— Вот и все, — смущенно сказала она, — больше рассказывать нечего. Утром, когда я проснулась, мой мешок стоял у двери; он был туго набит и перевязан. Варвара торопила меня: «Вставай, сейчас полуторка в район пойдет. Ох, и сильна же ты спать!» Посадили меня на ту машину, и делу конец. Лагутина с тех пор я не ветречала, больше о нем ничего не знаю.
— Мы узнали благодаря вам. — Следователь зашуршал бумагами в папке. — Труп меняльщицы был найден в старом колодце на задворках у Лагутина. Но тогда преступнику удалось скрыться. Объявился он только теперь, под чужим именем. Спасибо вам, тозарищ Рыжова. — Он посмотрел на часы. — И Варвара Жукова помогла следствию. Хороший она человек.
— Хороший? — переспросила Рыжова и вдруг заволновалась. — Да! Я вот что еще забыла рассказать. Когда дома я распаковала мешок с продуктами… — Она не успела договорить: дверь скрипнула, на пороге появилась женщина.
— Можно?
— Входите, я вас ждал. — Следователь встал и включил верхний свет.
Вошедшая секунду-другую напряженно смотрела на Рыжову. Потом ее лицо в мелких оспинках оживилось радостным удивлением.
— Питерянка!
— Варвара!.. — Рыжова поднялась и схватила вошедшую за руки. — Варвара!.. Ну зачем ты тогда положила туфли обратно в мешок?..
В комнате наступила тишина.
Следователь молчал. По вздрагивающим плечам женщин он понял, что они обе плачут.
ПАМЯТНИК
В то сентябрьское утро Николай Иванович сидел в своем кабинете у раскрытого окна. Стояла тишина, залетавший из сада ветерок шевелил бумаги на письменном столе.
В комнату вошла Вера Васильевна, старший библиотекарь, и положила перед Николаем Ивановичем какой-то листок.
— Там пришел гражданин, просит выдать книгу на дом. Я объяснила, что из нашего книгохранилища выносить книги не разрешается. Но он говорит, что проехал три тысячи километров ради этой книги. Очень темпераментный читатель. Вот его удостоверение.
Николай Иванович взял удостоверение и прочитал вслух: «Г. Л. Азарян является научным сотрудником кожной клиники Курортологического института…»
— Это рукописная книга семнадцатого века, — напомнила Вера Васильевна.
— Рукопись? Тем более нельзя ее выдать на дом. Пусть, как и все другие, занимается здесь, в читальном зале,
В дверях появился человек в легком чесучовом костюме. Его густые волосы круто вились, черные глаза нетерпеливо блестели.
— Почему здесь? Почему? Мне нужно изучать эту книгу, а не читать для удовольствия! Понимаете — изучать! Понадобится и справочная литература, консультация у специалистов…
Посетитель подошел к столу и доверительно взял Николая Ивановича за локоть.
— Послушайте, прошу, суть дела. — Он, не дожидаясь приглашения, уселся на стул и, прежде чем Николай Иванович успел что-либо сказать, накрыл растопыренными пальцами бумаги и папки на столе. — Понимаете, в летописях Урала упоминается о человеке по имени Тихон Соломка. Современники уверяют, что оный Тихон Соломка «при помощи мазей и настоев из трав с толком изгонял лишаи и поганые коросты не токмо с домашней скотины, а и с человечьей кожи, до полной ее гладкой мягкости». Предполагают, что этот Соломка успешно лечил чешуйчатый лишай — очень распространенное заболевание верхних слоев кожи. Этот лишай считается неизлечимым. Понимаете, до сих пор не знаем, как лечить этот чертов лишай! Разные теории, как он произошел, почему произошел, — это все есть. А как от него избавиться — вот этого, дорогой, никак не знаем!
Посетитель опять доверительно притронулся к рукаву Николая Ивановича и спросил:
— Вы, наверно, думаете, лишай — это что-нибудь вроде прыщика? Нет, дорогой! Понимаете, вдруг появляются пятна, вначале на коленях и локтях, они шелушатся, увеличиваются, сливаются, и вот уже значительная часть кожи покрыта уродливой, грубой корой. Представьте себе человека, какую-нибудь молодую девушку! Она не может надеть блузки с короткими рукавами, заняться спортом — словом…
Он покосился на Веру Васильевну и усмехнулся.
— Словом, этот лишай прямо смеется над докторами: то вдруг ни с того ни с сего почти исчезнет, то опять всё начинается сначала.
— Неужели так-таки и нет средств борьбы с этой болезнью? — спросил Николай Иванович. Посетитель явно заинтересовал его.
Тот пожал плечами.
— Средств много: купанья в нашем замечательном Черном море, светолечение, переливание крови, Ма-цеста. Иногда помогает курс внутривенного вливания хлористого кальция. Но все это пока что только кратковременный эффект. Болезнь обязательно возвращается…