— Тетя, сколько стоит ваша клубника?
— А ты что, читать не умеешь?
Девочка взглянула на бумажку, лежащую поверх клубники, замялась.
— Так дорого! —сказала вторая звонким голосом. Стакан вздрогнул в руке Зинаиды Трофимовны. Она подняла голову, посмотрела на девочку — на ее лиловый бант в темных волосах.
Дети между тем принялись пересчитывать мелочь.
— У нас не хватит на стакан, Галка. Давай поищем, где подешевле.
Они начали оглядываться. У Зинаиды Трофимовны сразу похолодели пальцы. «Сейчас подойдут… Подойдет эта черненькая, узнает ее…»
Зинаида Трофимовна бросила стакан в клубнику, кинула на нее марлю, подхватила обе свои корзинки и почти бегом пустилась прочь, не разбирая дороги. Свернула в одну улицу, в другую, пересекла какой-то пустырь; ей казалось, что дети гонятся, она боялась остановиться. Тяжелые корзины оттягивали руки, во рту пересохло; рынок давно остался где-то далеко позади… Зинаида Трофимовна споткнулась, чуть не упала и с сильно бьющимся сердцем опустилась наконец на скамейку у чьих-то ворот…
В солнечный воскресный день по дороге шел молодой человек высокого роста. Неторопливо шагая, он посматривал влево и вправо на крытые толем домики, расположенные в глубине участков, среди зарослей вьюнков и малины. У одного участка он остановился, достал из кармана записную книжку, поглядел в нее, потом на фанерку, прибитую к изгороди.
За изгородью копошились мальчишки и девчонки, вооруженные лопатами, тяпками, садовыми ножницами. Ребята посыпали песком дорожки, пропалывали междурядья на грядках, обрезали сухие ветки с кустов и бросали их в костер, который дымил и потрескивал на площадке возле дома, свежевыкрашенного в канареечный цвет. Двое рослых мальчишек, грохоча молотками, ладили дощатую опалубку колодца, а в центре сада у врытого в землю стола хлопотала худенькая девчонка с лиловым бантом в черных волосах; она помешивала ложкой в тазу, стоявшем на керосинке, и поминутно облизывала пальцы, перемазанные ягодным соком.
Молодой человек пожал плечами, еще раз взглянул на фанерку и обратился к светловолосому мальчику, усердно копавшему яму неподалеку от калитки.
— Послушай, ведь этот участок шестьдесят четвёртый? Может, я перепутал номер? По моим сведениям, здесь должна жить Зинаида Трофимовна Глазова.
— Она и живет здесь.
— Здесь?.. Почему же на этой фанерке значится: «Опытный участок Друзей природы — юннатов 1-й поселковой школы»? Как же это?
— Это участок наш и Зинаиды Трофимовны, она — наша пионервожатая, мы её выбрали. — Мальчик воткнул лопату в землю.
— Ничего не понимаю, — сказал гость и озадаченно осмотрелся. — А где же сейчас Зинаида Трофимовна?
— Понесла малиновое варенье больной старушке. Да вы входите, товарищ, она скоро вернется. Эй, ребята, тащите-ка табуретку.
Гость присел возле садового стола, машинально провел рукой по гладко оструганным доскам. Спросил у окруживших его ребят:
— Сами сколотили?
— Факт, сами, — сказал рослый мальчишка. Девчонка с лиловым бантом сняла ложкой с варенья
пенку, подула на нее, попробовала на вкус и облизнула губы.
— А я знаю, кто вы. Сын тети Зины, наверно? Вы у нее инженер. Вы обещали починить крышу и все не ехали. А теперь приехали. Вот тетя Зина обрадуется!
Гость смущенно кашлянул.
— Как же это получилось, товарищи, что моя мать стала вашей пионервожатой?
— О, это очень даже интересно получилось! Знаете, возимся мы на нашем опытном участке. Ну, при школе такой маленький-премаленький садик. Горох там, морковка, три подсолнуха… Вдруг приходит…
— Погоди, Галка! Пусть расскажет Володя. Он ведь писал заметку в Пионерправду про тетю Зину, у него лучше получится. Давай, Володь!
Володя тряхнул светлым чубчиком и начал с того, на чем остановилась Галка:
— …вдруг приходит женщина с двумя во-от такими корзинками в руках. «Здравствуйте», — говорит. Мы говорим: «Здравствуйте». А она открыла свои корзинки, а в них—клубника. Спелая-преспелая, крупная-пре-крупная! «Кушайте, — говорит, — ребята». Наши ребята даже испугались. Спрашивают: «Неужели это все нам, тетя?» А тетя говорит: «Ешьте на здоровье». Мы съели. Раз — и готово! А она осмотрелась и говорит: «Аккуратный у вас участочек. Только маловат, тесно вам здесь. Пойдемте ко мне, я вам еще две большие грядки дам, будет у вас своя клубника. Пойдемте, ребята?» Мы пошли. А потом тетя Зина сказала: «Вот теперь уже у вас два своих участка — при школе и здесь. Теперь вам работы на всех хватит и ягод — тоже. А мне с вами веселее. Так как же? Будем вместе хозяйничать?» Мы сказали: «Будем!» Вот и все.
— Мы еще стол для пинг-понга сделаем, — сказал рослый мальчишка. — А тете Зине починим крыльцо. Факт, починим!
— А ну, кончай разговоры, — скомандовал Володя. — Скоро тетя Зина вернется, а картошка еще не окучена, компостная яма не выкопана. Сима и Вера, как у вас насчет чая? Надо воды из колонки принести.
Ребята разбежались по участку; снова застучали молотки, защелкали ножницы. Николай снял пиджак и повесил на ветку яблони.
— Володя, где у тебя топор, гвозди? Я, пожалуй, полезу на крышу.
— Вы лучше помогите яму докопать. Мы туда будем закладывать картофельную ботву на перегной. А крыша давно уже починена.
В ЛЕСУ ПРИФРОНТОВОМ
Самолеты отходили и прибывали. Трава пригибалась к земле, завихренная потоками воздуха от работающих винтов. Людской говор сливался с музыкой и голосом диктора, У турникета, перед выходом на летное поле, стояла, ожидая посадки, группа пассажиров. Светловолосый мужчина с орденом на борту пиджака, тряся руку пожилому усатому человеку, горячо говорил:
— Я есть довольный узнавайт вас, либер Иоганн Иоганнович. Теперь я желайт видеть вас унд андере русише геноссен на наш немецкий завод. Тогда вы тоже узнавайт, как наши люди, как это есть по-русски сказать, вкаливают!
— Ишь ты, «вкалывают», — удивленно улыбнулся Иван Иванович. — И откуда вы, Вальтер Карлович, знаете тонкости русского языка?
Немец не ответил. Он устремил взгляд на асфальтовую дорожку, по которой шла женщина, ведя за руку мальчика в пионерском галстуке. Она посматривала наручные часы, рассеянно слушая своих спутников — двух офицеров.
Немец вдруг бросился наперерез женщине, взволнованный, радостный, загородил ей дорогу.
Женщина удивленно подняла брови, но сразу же отпустила руку мальчика и сделала несколько порывистых шагов навстречу немцу.
— Вальтер, вот радость! Как ты здесь? — И расцеловала его в обе щеки.
— Какая ты стала красивая, Шура! — смущенно говорил немец, пожимая руки женщине. — А это есть твой сын? О, вундербар!
— Вальтер, Вальтер! Какая встреча! Немедленно едем к нам… — И, видя, что он хочет возразить, замотала головой — Никаких разговоров! Сейчас прилетит Клыч. Он не простит мне, если узнает, что я тебя отпустила…
Перед ними появился возбужденный человек с красной повязкой на рукаве:
— Прошу прощения, товарищ Брук, члены вашей делегации уже в машине. Через две минуты самолет взлетит. — И он, взяв немца за локоть, быстро увлек его к турникету.
— Вальтер! Вальтер! Как же так…
Брук бежал к самолету, поминутно оглядываясь. Он что-то кричал, путая русские и немецкие слова, размахивал руками.
— Мама, зачем ты так целовала этого дядю? — хмуро спросил мальчик.
— Я тоже заинтригован, Александра Васильевна, — заметил один из офицеров. — У вашего немецкого друга орден Боевого Красного Знамени. За что он получил такую награду?
— Это очень длинная история, — ответила женщина, глядя в синее небо.
Луч солнца блеснул на серебристом крыле и исчез, а чуть ниже и правее показалась маленькая черная точка.
Диктор объявил: «Самолет номер двенадцать восемьдесят, выполняющий рейс Адлер — Москва, идет на посадку…»
Через несколько минут загорелый веселый полковник Клыч обнимал жену и сына, здоровался с друзьями-офицерами.