— Такой возможности не имеем, — ответил я, — если — есть необходимость, мы сообщим о вас в Москву, о всех ваших просьбах, как только развернем свою рацию.
— Нет, — американец покачал головой, — сообщать пока ничего не надо. Мы бы предпочли работать на рации сами.
Пришлось повторить, что такой возможности у нас действительно нет. Каждая рация на счету. Если в будущем они появятся, поможем.
Майор кивнул головой.
— А где ваш автомат? — спросил я.
— Автоматов у нас нет, — отозвался Стукер, — наша миссия не предназначена для открытого боя. У нас совсем другая задача. Мы имеем только пистолеты.
— А если понадобится применить оружие, как вы будете воевать без автоматов?
— Я имею указание от наших правительств не ввязываться в войну, а сделать все возможное, чтобы сохранить жизнь членам военной миссии. Мы прибыли сюда не воевать, а советовать, консультировать.
— Самое лучшее, что сейчас можно сделать для сохранения вашей миссии, это воевать вместе с нами, — заметил я.
Но американец покачал головой:
— Мы не имеем на это указаний.
— Ну и что вы намерены делать дальше?
— Мы хотим быть при партизанах, если вы позволите. Мне нужно сохранить жизнь моих коллег.
Я повернулся к Пршикрылу.
— Миссия находится при вас. Пусть она при вас и останется. Американский майор ушел.
Весь день 29 и 30 октября мы приводили в порядок 2-ю воздушно-десантную бригаду.
Перед десантниками выступил комиссар бригады капитан Михаил Глидер. Его речь была короткой.
— Кто не хочет воевать, — сказал он, — пусть уходит. Борьба будет трудной, без жертв не обойтись. Но мы победим. Победим потому, что с нами весь народ, потому что к нам идет Красная Армия.
560 солдат, 6 ротмистров и 32 офицера из 2-й воздушно-десантной бригады, то есть все, кто оказался тогда на Прашивой, остались с партизанами.
Все это время внизу, в долине, слышались автоматные и пулеметные очереди, отдельные выстрелы, взрывы гранат. Разведчики доносили, что вокруг Прашивой рыскают гитлеровские солдаты. Нередко партизанские засады вступали в бой с противником. Видимо; враг нащупал нашу базу, но пока не имел сил, чтобы атаковать ее.
Ночь с 30 на 31 октября оказалась особенно неспокойной. На одну из наших застав в темноте наткнулись каратели, подошедшие почти вплотную к высоте 1648. Огнем партизан они были отогнаны. Был взят в плен немецкий обер-ефрейтор. От него стало известно, что вокруг Прашивой действует множество отрядов противника. Руководство восстанием решило с рассветом покинуть Прашиву и уйти на восток, в район горы Дюмбер.
Рано утром все, кто находился на Прашивой, кроме партизан о; ряда Н. Каличенко из бригады А. С. Егорова, оставшихся для прикрытия нашего отхода и временной охраны базы, тронулись к Дюмберу.
Моросил дождь. Плотный туман окутывал все вокруг. Под его прикрытием мы все дальше и дальше удалялись от высоты 1648. Однако туман не позволял как следует ориентироваться на незнакомой местности. Не помогала и карта, которая была у меня с собой, и проводники, бывавшие в этих местах, но теперь из-за тумана тоже оказавшиеся в трудном положении. Мы шли медленно и, сделав лишнюю петлю, оказались на каком-то гребне. Здесь туман стал еще гуще, к тому же стемнело. Пришлось спускаться в долину.
Утром выяснилось, что мы находимся в верховьях так называемой Клачанской долины близ горы Солиско. Связисты принялись за дело, и спустя немного времени Главный штаб партизанского движения Чехословакии уже имел радиосвязь со штабом 1-го Украинского фронта, Украинским штабом партизанского движения, а также с некоторыми партизанскими бригадами. В Клачанской долине к нам присоединилась группа связи майора И. И. Скрипки-Студенского, состоявшая вместе с ним из семи человек и имевшая несколько радиостанций. Маршалу Коневу была направлена радиограмма, в которой мы попросили оставить «миссию» Скрипки при ГШПД. Разрешение было получено, и на одном из совещаний майор Иван Иванович Скрипка был назначен начальником Главного штаба партизанского движения Чехословакии.
День и ночь на нашей стоянке в Клачанской долине горели костры. Люди отогревались за прошлое, а возможно, и на будущее. Лучше всех чувствовали себя американцы и англичане. В добротной обуви, в добротных палатках, со спиртовками вместо костров они оказались лучше всех приспособлены к походной жизни. Палатки миссий стояли неподалеку от бараков, где располагался ГШПД, и в окружении шалашей словацких десантников походили на дачный поселок, воздвигнутый посреди времянок. Однажды пришел «старший» англо-американской миссии, с которым мы встречались на Прашивой, и предложил сфотографироваться на память о совместном пребывании в этих местах.