В других странах массового партизанского движения – в Югославии, Италии, Греции и др. – никакой предварительной подготовки к партизанской борьбе вообще никогда не проводилось. Поэтому о заранее подготовленных базах и запасах продовольствия, оружия и взрывчатки речи не шло. Партизаны пользовались прежде всего той частью армейского имущества, которую не успели захватить немцы и итальянцы. Продовольствие добывали у местного населения, а взрывчатку и боеприпасы им сбрасывали с самолетов союзники.
В целом же партизанское движение возникало на большинстве территорий лишь значительное время спустя после оккупации – в среднем примерно через год. Хотя бывали и исключения. Так, в Югославии первые партизанские отряды появились уже через два месяца после германо-итальянской оккупации. Тут играли роль давние традиции партизанской борьбы в этой стране, благоприятная для этого лесисто-гористая местность, а также то обстоятельство, что многие части югославской армии смогли избежать капитуляции, уйдя с оружием в труднодоступные места.
Та же закономерность прослеживается и во время последней войны в Ираке. Там массовая террористическая деятельность тоже началась примерно через год после взятия американскими войсками Багдада. И это вполне объяснимо. В первое время после оккупации даже ее убежденные противники деморализованы поражением. Основная масса населения выжидает, каким окажется оккупационный режим. К концу первого года антиоккупационные силы успевают наладить организационную структуру и получить помощь людьми и оружием из-за линии фронта (если война продолжается) или из-за границы от тех государств и организаций, которые являются противниками оккупационных сил. К этому времени население начинает ощущать тяготы от оккупации, особенно если война продолжается и войска на фронте требуют продовольствия и прочих предметов снабжения, которые обычно изымаются у жителей оккупированных территорий или в порядке реквизиций или за достаточно символическую плату. В случае, если оккупанты не создают на занятой ими территории лояльной им и влиятельной политической власти, то развертывание массового партизанского движения становится неизбежным. А национал-социалистическая Германия все завоеванное на Востоке считала своей добычей и не предполагала создания в зоне своей оккупации независимых государственных образований. На Западе же немцы имели своими союзниками малоавторитетные правительства Пэтена во Франции или Муссолини в Италии, что и способствовало развитию массового партизанского движения в этих странах. Что же касается Балкан, то здесь немцам во многом удавалось бороться с партизанами руками местных народов. Японцы же вообще не имели сколько-нибудь разработанной оккупационной политики, что немало способствовало развитию партизанского движения на захваченных ими территориях.
Упущенные возможности Германии
В момент вторжения германской армии в СССР значительная часть населения недавно советизированных территорий Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии, Прибалтики готова была видеть в немцах и их союзниках своих освободителей от большевистского ига. Репрессии, экспроприация частной собственности, повсеместный дефицит всего необходимого, попытка загнать крестьян в колхозы вызвали массовое недовольство населения. Коллективизацию недобрым словом поминали и в восточных областях Украины и Белоруссии, уже давно являвшихся частью «Союза нерушимого». Здесь, как и в ряде русских областей, крестьяне тоже готовы были видеть в немцах освободителей – при условии, что те распустят колхозы и вернут народу землю, а также будут оставлять им достаточную для безбедной жизни часть выращенного урожая. Но как раз этого немцы делать не собирались. Колхозы предполагалось сохранить, как наиболее удобный инструмент изъятия у крестьян «излишков» продовольствия для нужд германской армии.
До войны на советской территории, занятой немцами и их союзниками, проживало более 70 миллионов человек. Но их население значительно уменьшилось как за счет эвакуации 15 миллионов жителей на Восток и мобилизации от 7 до 10 миллионов призывников в Красную армию, так и за счет голода, болезней, репрессий оккупационных властей и отправки местных жителей на принудительные работы в рейх. Кроме того, многие горожане перебрались в сельскую местность, где легче было прокормиться.
Среди тех, кто отказался от эвакуации или не смог эвакуироваться, в первый момент преобладали прогерманские настроения. Вот что утверждал, например, бывший руководитель подполья НКВД в Могилеве К.Ю. Мэттэ: «Количество населения в городе уменьшилось до 47 тысяч (до войны было более 100 тысяч). Значительная часть советски настроенного населения ушла с Красной Армией или же вынуждена была молчать и маскироваться. Основной тон в настроении населения давали контрреволюционные элементы (имеющие судимость, всякие «бывшие люди» и т. д.) и широкие обывательские слои, которые очень приветливо встретили немцев, спешили занять лучшие места по службе и оказать им всевозможную помощь. В этом числе оказалась и значительная часть интеллигенции, в частности, много учителей, врачей, бухгалтеров, инженеров и др.