Когда пыль улеглась, Молли разглядела на унылом бледно-зеленом корпусе (Блок называл этот колёр «жэковским зеленым») эмблему «Аэрофлота», не слишком аккуратно намалеванную поверх затертого ярко-красного прямоугольника с буквами СССР. От нагрева при прохождении через атмосферу краска пошла пузырями и облупилась, почти все буквы исказились.
Кейн рядом с ней явно забеспокоился. Шумом далекого водопада доносилось по каналу скафандровой связи его хриплое дыхание. Его бы сейчас в лазарет, подумала Молли, но времени нет помочь.
Люк откинулся, выпал трап.
Блок и двое других устремились к нему. Молли наблюдала, как первая из фигур в белых скафандрах перебирается на трап, и Блок протягивает ей руку. Фигура перенесла тяжесть тела на плечо Блока, кивнула и дальше спустилась без его содействия.
Следом из люка возник второй космонавт, начал было спускаться, потом развернулся и проделал что-то странное. Русский захлопнул люк и отстучал последовательность цифр на десятикнопочной панели в углублении рядом.
«Запирают?» — подумала Молли. Кого они тут боятся, воров? Ей не понравилось настолько демонстративное проявление секретности и недоверия. Нет ли на корабле оружия, которое им требуется защитить?
— Здравствуйте, товарищ… — начал Блок по-русски, когда космонавт спускался по трапу, но его руку оттолкнули. Фигура выпрямилась и встала без поддержки, посмотрела сначала на собравшихся у шлюза, потом снова на Блока.
— Привет, Блок, — сказал женский голос по-английски с суховато-резким европейским акцентом.
— Полковник Маяковская? — Блок опешил и, пожалуй, перепугался. Молли помнила это имя: Маяковская занимала видный пост в Минсредмаше, русском аналоге НАСА, но точная природа ее должностных обязанностей всегда была покрыта туманом советской дезы.
— Не забыл меня, да?
— Конечно, нет, как мы могли…
Она жестом заткнула его.
— Боюсь, теперь я просто госпожа Маяковская.
Она догнала второго космонавта и вместе с ним двинулась прочь от корабля: головы подняты, шаги ровные, четкие и слаженные.
Молли понимала, каких усилий должна стоить эта демонстрация небрежности, и ей стало не по себе. Не понравилось ей и решение Маяковской изъясняться по-английски; было в этом что-то театрально-показушное и одновременно покровительственное.
Блок представил ее Маяковской, а та свой черед познакомила их с Валентином, своим напарником. Рукопожатий не было, Молли ограничилась официальным кивком, почти неощутимым снаружи ее RX.
— Значит, вы тут командуете? — спросила Маяковская. По ее тону и выбору слов Молли догадалась, что все хуже некуда, и самое скверное только начинается.
— Мой муж, — сказала она. В желудке лежал холодный комок, сжатый воздух внутри скафандра вдруг стал нечеловеческим, ненавистным. — Если пройдете внутрь…
За ее спиной открылась дверь воздушного шлюза, и прозвучал голос Кёртиса.
— Спасибо, Молли, дальше я сам.
Он выступил за порог и остановился перед русскими, словно бы по случайности перекрыв им дорогу под купол.
— Меня зовут Кёртис, — произнес он. — Я здешний губернатор. Добро пожаловать на базу Фронтера.
Кейн вышел из ступора. Он сместился чуть в сторону, расставил ноги, и за скошенным забралом шлема стали видны его темные глаза, сфокусированные на Кёртисе.
Господи, подумала Молли, забери меня отсюда. Она попыталась вообразить себя в изящном корабле, летящем на Титан, представить, как Марс на экранах ужимается в точку, а вокруг расстилаются звезды. Видение это раньше будоражило ее, но сейчас веры в него у Молли не осталось. Три тяжелых провода перекинуты через корабельные гребни и тянут ее обратно: на концах проводов были Кёртис, Кейн и Маяковская.
— Нам с вами о многом нужно поговорить, — сказала Маяковская. Молли стояла не под тем углом к свету, чтобы различить под забралом лицо Кёртиса, но легко представила, каким сексуальным кажется ему голос русской, как распространяется по лицу медленная хищная ухмылка.
— Уверен, что так, — ответил Кёртис. — Блок обеспечит вас всем необходимым — еда, смена одежды, что попросите, — а потом мы встретимся в здании контрольного поста. Блок вас проведет.
В этом он мастак, подумала она: позировать, маневрировать, важничать. Я лишь изобразила бы натянутую вежливость.