Подсоединив улитку к фурме, мы вручную опустили трубу в ванну расплавленного металла и начали продувку. Шланги травят немного, но это ничего, давление то от улитки всё равно никакое. После десятиминутной продувки дразнил металл сырой древесиной. Вторая продувка, пять минут и в расплав добавляем селитры, всего один процент от веса металла. Селитра ключевой компонент, она реагирует с примесями и очищает медь от свинца и висмута, переводя последние в шлак. После растворения и интенсивного перемешивания я возобновил продувку дразнение, добавил буры. Последняя способствует образованию на стенках ванны глазури, предохраняющей расплав от доступа кислорода, а также растворяет окислы меди. Столько работы! Нет, электролиз меди намного проще огневого рафинирования. И всё же овчинка выделки стоит: к вечеру у нас была разлита по формам мягкая и красная медь.
***
Сегодня у нас с Иваном день химика-передовика. Нам предстоит чистить серу и выделить мышьяк и фосфор. Грязное и жутко вонючее дело, в прямом и переносном смысле, без масок даже и нечего за него браться.
Чтобы выплавить мышьяк, сперва придётся получить оксид мышьяка три, для чего нам надо прокалить измельчённый аурпигмент и реальгар. Соединения мышьяка – страшный яд и дым тоже не подарок. Поэтому печи на самом краю лагеря и обязательно высокая пятиметровая труба с угольным фильтром. Минерал смешивали с угольным порошком и сжигали в токе воздуха подсыпая смесь, а после просеять получившийся белый порошок, тот самый оксид. Его у нас получилось немногим меньше двух центнеров, довольно высокий улёт, и ничего с этим не поделаешь. Белый мышьяк это и яд, и одновременно ценное лекарство, которым раньше лечили сифилис и рак. Помогало не спорю, но это тот самый случай, когда лекарство не на много лучше болезни – уж больно ядовито. Полученный порошок мы поместили в реторту, соединённую с конденсатором. Всё это мы привезли с собой. Конденсатор конический, охлаждаемый проточной водой, широкой частью соединялся с цилиндрической ретортой, а на узкую, коническую горловину насадил медный алонж для более эффективного осаждения. Все сосуды глазированные, чтобы было легче отделять осаждённый металл. Процесс получения мышьяка из оксида называется карботермия, и он много ещё где применяется, а известен со времён древнего Рима.
Теперь смешиваем оксид с угольным порошком в соотношения один к полутора, замазываем крышку и понемногу нагреваем реторту. Реакция восстановления оксида начинается при шестистах градусах и интенсифицируется при восемьсот пятидесяти и выше, если мне память не изменят. На этой стадии не образуется ядовитых газов, только углекислый. Где-то через полчаса, начали интенсивную приливку водой конденсатора и на горловинах стали осаждаться пары мышьяка. Благодаря наличию термометров никаких плясок с бубном, только успевай покрикивать, чтобы вовремя в бочку воды заливали. Утром разобрали реторты и скребками снимали мягкий мышьяк, толстым слоем осевший на стенках. Восемьдесят семь килограмм, неплохой результат! Полученный мышьяк, тем не менее, тоже необходимо чистить и чуть позже я его также продувал и плавил под слоем угля, а рафинирование проводил смесью соли и селитры в равных долях.
На следующий день реторты, собрали, промыли и тут же стали заполнять их упаренной до сиропообразного состояния мочой в смеси с песком. Работать можно только в маске с угольным фильтром и в очках. В своё время получение фосфора было страшной тайной, которая продавалась только за большие деньги, а в двадцатом веке способ известен любому студенту первого курса химфака. Вываркой второй день руководил недовольный Иван. Отвратительно, до рези в глазах, пахнущую, густую массу перемешивали с белым песком в соотношении один к трём и загружали в освободившиеся реторты. Медленно, в течение восьми часов, мы нагревали реторты, дожидаясь пока не будут удалены ядовитые летучие соединения – фосфористый водород или фосфин и угарный газ. При отгонке фосфора я смотрел чтобы не было закупорки в приемниках и время от времени прочищал прутом. Полный цикл – тридцать шесть часов.
Реторты соединили с общим приёмником, в качестве которого я использовал сборную, секционную колонну для перегонки, немного похожую на ректификационную. В колонну от реторт входили патрубки, по которым пары фосфора поступают в верхнее отделение, наполненное водой. Не сгустившиеся пары и газы попадали в среднее отделение, тоже наполненное водой, а затем, через находящуюся здесь трубку, в нижнее отделение и выходили сгорая наружу. Фосфин при взаимодействии с водой всегда образует примесь дифосфина, который на воздухе самовоспламеняется. В природе, на кладбищах или иных местах именно так образуются «блуждающие огни» зеленоватого цвета. Фосфор собирался под водой во всех трех отделениях. Выходящее из приёмника пламя имело зеленоватый оттенок и немного напрягало наших помощников, впрочем, они уже мало чему удивлялись. Колдуны, они и в Африке колдуны, пусть и белые. Разобрав реторты, мы достали из подводы красно-бурый фосфор, которого набралось не меньше двух пудов. Полученный фосфор сильно загрязнён оксидами и кремнистыми соединениями и никуда не годен, поэтому сперва пришлось его фильтровать через хлопковые и замшевые фильтры, выдавливая под прессом, а после снова перегонять в ретортах с крышками аллонжами.