— Считаю своим долгом доложить о непорядках, — сказал он. — Скажите, для кого предназначен журнал «Красноармеец»?
— Я что-то не понимаю вас, — пожал плечами Елин. — Объясните толком.
— А чего тут не понимать — не видят бойцы этого журнала: в штабе полка да у хозяйственников он застревает.
— Правильно, — подтвердил Мурат. — Передоверили все почтальону. Я так понимаю, что распределение и продвижение до бойцов журнала не техническое, а политическое дело. Наказать надо почтальона.
— Ну вот, опять ты за свое. Уж если кого надо наказать, так это меня и комсорга, — возразил Владимир Григорьевич. — Мы проглядели. Сейчас же проверю, в чем дело.
Островский продолжал:
— Неплохо бы в каждой роте завести подшивки журналов и газет. Выделить из числа комсомольцев ответственных за их хранение. Ведь делали же так, когда стояли в обороне на Волге, у Ржева.
— Стоящее дело, — одобрил парторг. — Мы позаботимся, чтобы газеты и журналы доставлялись на передовую. Но давайте условимся: все наиболее яркие и интересные статьи, очерки и рассказы должны быть прочитаны бойцами.
Подняла руку Вера Лидванская. Я спросил: — Что-нибудь важное?
— Неладное творится у комсорга Нурманова, — бойко начала Вера. — Прихожу я с девчатами на батарею проверить санитарное состояние. Вижу, Нурманов сидит и что-то пишет. Поинтересовалась. Переписываю, говорит, протокол комсомольского собрания, назвал даже повестку дня. Дай, думаю, спрошу у комсомольцев, как прошло собрание. Разговариваю между делом с одним — не помнит такого собрания, другой — тоже. А потом Рябоконь — есть там у них такой парень — и говорит, что последнее собрание на батарее проходило месяца два тому назад.
— Как же это так? — забеспокоился Экажев. — Не может быть! Ты что-то, Вера, путаешь. Я только вчера там был, проверял комсомольское хозяйство. Все в ажуре — каждый месяц по одному-два протокола.
— Вот в том-то и беда, что дальше бумаг ты не пошел, — упрекнула Вера. — По бумагам все в порядке, не придерешься, а на деле — одна видимость.
— Значит, Нурманов обманом занимается? — вмешался в разговор Каграманов.
Слушая членов бюро, я подумал: «Тут есть и моя вина. Уж кому-кому, а мне-то следовало бы поглубже поинтересоваться делами в этой организации. Надо сегодня же побывать на батарее».
— А как же все-таки насчет самодеятельности? — вспомнив разговор с Гусевой, спросил Экажев.
— Вот ты и начни, Мурат. Потом обсудим и распространим опыт вашего батальона.
— Хорошо, попробую.
Со стороны противника донесся артиллерийский гул. Гитлеровцы начали огневой налет, за которым, видимо, будет очередная атака. Как только стрельба прекратилась, члены бюро тотчас разошлись по своим подразделениям.
Наука побеждать
И что положено кому —
Пусть каждый совершит.
В полк начало прибывать пополнение. Как всегда в таких случаях, всему офицерскому составу, а также партийному и комсомольскому активу предстояло многое сделать, чтобы быстрее ввести молодых бойцов в строй. Дело осложнялось тем, что среди новичков много было солдат, плохо владевших русским языком. Выяснилось, в частности, что в третьем батальоне, куда направлялось большинство вновь прибывших казахов, из всех офицеров лишь комсорг Каграманов мог говорить на их родном языке.
Заместитель командира батальона по политической части капитан Яков Исакович Коган поставил перед ним нелегкую задачу.
— Придется тебе, Армаис, быть не только комсоргом, но и переводчиком.
И Каграманов многое сделал для того, чтобы разъяснить молодым бойцам обстановку на фронте, их обязанности. Нужно было видеть и слышать, с каким вдохновением рассказывал он бойцам-казахам о самоотверженной борьбе народов Советского Союза против угрозы фашистского рабства, о крепнущей братской дружбе советских воинов всех национальностей. Однажды мне довелось присутствовать на его беседе, во время которой он переводил письмо казахского народа фронтовикам-казахам, опубликованное в «Правде».
«Каждый раз, — говорилось в этом обращении, — когда подымается солнце над полями сражений, взгляните на него и вспомните свою страну. Вспомните ее высокое и чистое небо, привольные каркаралинские и приишимские степи, прозрачные струи Иртыша, альпийские луга Алтая, яблоневые сады Алма-Аты. Вспомните дым своих очагов, могилы предков, зарево огней над нашими богатыми городами и поклянитесь победить, победить во что бы то ни стало!»[2]
И воины-казахи клялись быть достойными сынами Казахстана.