Мария. Значит, она у тебя уже и штукатурку ест? Я тоже ела… Отколупывала в штабе. Помнишь? Безумно хотелось штукатурки… Не судьба.
Нина Васильевна. Господи!
Мария. Какой месяц носит?
Матвей. Четвертый.
Мария. Значит, давно снюхались.
Александра. В ноябрьские праздники, если вас так интересует.
Матвей. Шура, не лезь!
Александра. Скорее, Матя, я замучилась…
Матвей. Александра в положении, Маш. Ребенок мой. Я перед ее матерью за него головой отвечаю. В последний раз обнимешь хоть? (Протягивает к ней руки.)
Галина. Не надейся.
Мария. Обниматься не будем. Я все понимаю. Мы с тобой — глотки луженые, бессмертные. А она — девчонка совсем. Школу-то закончила?
Матвей. Маш, ей уже девятнадцать!..
Мария. Неважно. Завтра за вещами приду. Гимнастерка там, кружка… На костре эту кружку сколько раз коптили с тобой, пальцы обжигали… Отскоблю хорошенько — будет как новая.
Нина Васильевна. Ты у нас останься, дочка…
Мария. Нет.
Нина Васильевна. Где жить-то будешь?
Мария. Здесь. В танцклассе Дома культуры имени Розы Люксембург. Матрасик постелю.
Матвей. Чё прибедняешься, живи, пока все устаканится…
Галина. Ага, чтоб еще Машка с твоей родословной в одну уборную бегала?
Нина Васильевна. Помолчи! (Марии Петровне.) Я к тебе привыкла, дочка…
Мария. Завтра приду за вещами. Сделайте так, чтобы в дома была только Нина Васильевна.
Матвей. Хорошо.
Нина Васильевна. Я тебя ждать буду, Маша…
Матвей. Если тебе нужна будет помощь, продукты…
Действие второе
Сцена первая
Большое окно распахнуто в ясный щебечущий весенний день. У окна курит Мария. Весна за подоконником не радует, и Мария Петровна стряхивает в нее пепел папиросы «Беломорканал». В углу танцкласса — вещмешок, матрас и граммофон. Из коридора прибегают вспотевшие босоногие девчонки. Мария Петровна по-прежнему курит.
Дети. Мария Петровна! Мария Петровна! Вас директор ищет!
Мария. Все попили? Сходили в туалет?
Дети. — Да!
— Мы попили!
— Я не ходила!
Мария. Кто не успел — терпит. Если совсем приспичит — из танцкласса на цыпочках, и не возвращаться до конца урока. Подошли к станку!..
Входит Марк Анатольевич.
Марк Анатольевич. Добрый день, Мария.
Мария. День хорош, Марк Анатольевич, но у нас урок!
Марк Анатольевич. Мария Петровна, я попрошу вас больше не отпускать группу посередине занятия. Для этого есть перемены.
Мария. А что такое?
Марк Анатольевич. Они же галдят! Как вы не понимаете? А тут у нас хор, лепка, изостудия. Все занимаются!
Мария. Мне нужно было кое над чем поразмыслить в одиночестве.
Марк Анатольевич. И это же изо дня в день!
Мария. Да, Марк Анатольевич! Я каждый день думаю, вас это возмущает?
Марк Анатольевич. Меня возмущает, что вы курите при детях! Сколько можно делать выговоры?
Мария (курит). Не могу отказать себе в удовольствии.
Марк Анатольевич. Я все понимаю! И что личная драма, и то, что вы не простая учительница, что воевали, — но здесь вам не землянка, не блиндаж какой-нибудь, хоть вы и крепко окопались! (Задевает ногой матрас.) Здесь Дом культуры!
Мария. Я давно хотела спросить, Марк Анатольевич, а вы — почему не воевали?
Марк Анатольевич. Мы тоже воевали, хоть и в тылу! Мы объездили с агитбригадами все заводы! Я руководил…
Мария кидает в окно окурок.
Мария. Всё, хватит, мы занимаемся.
Марк Анатольевич. Знаете, что самое страшное? Вчера мы проводили субботник, и под вашим окном собрали вот такую!.. Это же ужас! Вот такую! Кучу окурков! Мария Петровна!
Мария (детям). Кому стало смешно?
Марк Анатольевич. Кстати, явитесь-ка на партсобрание. Пока я вас прикрываю, но это плохо кончится. От вас — ни субботника, ни урока боевой славы, ни участия, никакой инициативы! Зачем вы живете, вообще?
Мария. Я живу теперь только ради «гранд плие». Девочки, «гранд плие»! И… Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Смотрите все на Косилову!.. Настя — тоже неплохо. Женечка! Выворотнее!
Марк Анатольевич. Мария Петровна? Вы сделали выводы?
Мария. Так дальше жить нельзя.
Марк Анатольевич. Вот именно.
Мария. Выпишите нам рояль и аккомпаниаторшу!
Марк Анатольевич. Да-да, кстати! (Убегает.)
Мария. Посмотрите на свои коленки! Это же куски арматуры покореженной, это не коленки! Мотыги мои! Вы у меня будете красивые, обязательно будете! Корявки! (Каждой ученице собственноручно ставит ноги в правильную позицию.) Замерли, я сказала! Стоим, стоим… Стоим! Щас буду бить, кто про коленки забудет! А кто про свои руки забудет — в того стрелять. Рон-де-жан партер! И… Раз, два, три… Уродливо! Безобразно! Всё враньё. Я учила вас другому.
Мария Петровна закуривает, с папироской ходит по классу. Дети молча, напряженно вздыхают. Снова вбегает Марк Анатольевич.
Марк Анатольевич (кричит в коридор). Алексей! Аккомпаниатор!
Из-за двери появляется парень лет 16-ти с аккордеоном. Парень играет туш, улыбается, видит Марию Петровну, тупо уставившуюся на него, перестает улыбаться. Прекращает играть. Длинная худая рука с браслетом повисает безвольной плетью.
Мария. И где вы его нашли?
Марк Анатольевич. В нашем дворе живет с бабушкой. В училище Чайковского провалил, а в техникум идти не хочет.
Мария. Как звать?
Долговязый парень откидывает со лба льняную челку, смотрит из-подлобья: «Алёша»…
Марк Анатольевич. Какой Алеша? Ты Алексей!
Девочки переглядываются, дергают друг друга, смеются, зажав рты ладошками. Парень краснеет, только волосы — белые как полотно.
Мария. Ну если он считает, что он Алеша, пусть будет Алешей. Инструментом как владеешь?
Алеша. Это инструмент мной владеет, а не я. Ничего не поделаешь, выходит, я слабее.
Марк Анатольевич. Клоун, Мария Петровна, каких еще поискать надо… Посмотрите его, может, сгодится вам.
Мария. А я и так вижу, что сгодится. (Протягивает руку для пожатия.) Мария.
Алеша. Это вы — сержант?
Мария. Для тебя Мария.
Марк Анатольевич уходит.
Алеша, сыграй вот это… (Напевает.)