Я глаза открыл. Вижу, чудовище не горит, но ведёт себя странно. Не вальсирует вдоль окопов, а как-то пряменько-кривенько отползает к своим. Башней не ворочает, не ищет свою жертву как раньше. И стрелять перестало. Я ещё подумал, может, экипаж контужен, а то и погиб. Больше тот танк меня не интересовал!
Опять Василий Кузьмич театрально попыхтел «козьей ножкой», которая продолжала испускать синий дым веревочкой. На некоторое время он погрузился в себя, видимо, переживая острейший момент того боя, даже добродушие в тот миг покинуло его лицо, и неспешно продолжил.
– Пока я следил за вторым танком, словно кролик за удавом, обстановка на поле боя изменилась. Понятное дело, не в мою пользу! Я сразу это понял, едва глянул в сторону фрицев. Оба оставшихся танка устремились ко мне. Видимо, отомстить решили. И пехота – туда же! В той ситуации мне сначала следовало заняться танками, но они ведь не орехи! Два танка за три минуты не щёлкнешь! А тех минут немецкой пехоте хватит, чтобы ворваться в мой окоп. Тут-то я и понял, что мой час настал. Я не испугался, но захотелось, знаете ли, хоть на прощание спокойно, без суеты в небо поглядеть – солнце со мной прощаться не захотело, из-за непроницаемых туч оно так и не показалось – да вокруг оглядеться, не пригибаясь от пуль, о матери в последний раз подумать. Она в тот миг – мой последний миг – вздрогнет да заплачет, оставляя в закутках души вечную надежду на моё возвращение. Не может она не почувствовать гибель единственного сына! Хоть ты, батя, думаю я напоследок, вернулся бы домой! Поддержи наш тающий род!
Но недолгое моё прощание прервал свист снарядов. Перелетая надо мной, они аккуратно взрывались вдоль цепи немецкой пехоты. Она сразу залегла, что для меня – лучший подарок! Молодцы, артиллеристы, кричал я во весь голос, родные вы мои, не оставили на погибель! А они для порядка по той пехоте осколочно-фугасными снарядами ещё пару раз шарахнули. Это прижало фрицев к земле, а я сосредоточился на танках. Снова навёл ружьё на тот танк, который на левом фланге под углом устремился ко мне в тыл. Взял я упреждение в один корпус, как учили, и, провожая танк по ходу движения, выстрелил в моторный отсек. Попасть в таких условиях сложно, но чертова машина полыхнула пламенем и зачадила. Из башни показался один танкист, спрыгнул на землю, потом другой. Решил я расправиться с ними, но рёв мотора очередного танка заставил снова схватиться за ружье. Но я опоздал с подготовкой. Через мгновение танк перевалится через мою траншею и уйдет в тыл… Хотя без поддержки пехоты он вряд ли на это отважится! Тогда развернется и начнёт меня утюжить! Ружьё теперь не лучше оглобли! Осталось гранатой! И когда танк с красиво вырисованным белым крестом на боку перевалился через мой окоп, метнул я ему вслед, на моторный отсек, одну противотанковую гранату, а следом и другую. Вторая не долетела. Только гусеницу и разорвала… Но первая, голубушка, своё дело сделала!
– Все четыре танка подбили? – не сдержал кто-то удивления, смешанного с восхищением и недоверием одновременно.
– Да куда же мне, сынки, деваться было! Там ведь должен кто-то выжить! Огляделся я, вижу, пехота, лишившаяся брони, развернулась к дому. А ближе всего от меня, пригнувшись и петляя, тикают три немецких танкиста. В черных комбинезонах, а не в зеленых шинелях, как пехота. И проняла меня великая злость, до самых пяток:
– Куда же вы, говорю я им, гости дорогие? Ведь опять придете, так не лучше ли сразу остаться? Полежите, подумайте! Так, между разговорами с самим собой, я их по очереди и прореживал. Сначала чёрных перебил, потом за зеленых взялся. Ох, и прекрасный карабин из винтовки капитана Мосина сделали, скажу я вам, ребята! Сейчас не время для подробностей, только советую вам в этом вопросе разобраться. А то у вас всё автоматы да автоматы… Другого и не знаете! А жаль!
Так и стрелял бы я, пока в карабинах, которые на бруствере приготовил, патроны не закончились, но опять незадача вышла! Гляжу я, из нижнего люка горящего танка подряд два фрица выбрались, ловко проползли меж гусениц, да в окоп ко мне нырнули. Танкисты, они же мастера по щелям лазить. Метнул я в них ту Ф-1, которую для себя приберёг.
После взрыва установилась тишина. Чуть погодя, смотрю и глазам не верю, шлепает ко мне живой фриц с поднятыми руками… Оттуда, где граната рванула. Как уцелел, везунчик? Комбинезон местами в клочья, а кое-где тлеет… И лицо обгорелое, бормочет испуганно по-своему. Понял я, просит не стрелять, а сам трясётся весь. Пока я думал, что же с ним делать, заметил ещё одного. Тот умело прятался за первым фрицем, держа наготове автомат. Тогда саданул я по обоим из ППД, пока патроны не закончились. Приблизился к ним, проверил самочувствие и подвел итоги – всё, мой бой окончен. И, знаете, эта простая, элементарная мысль неожиданно меня так поразила, что даже голову расперла во все стороны, и тогда я заорал…